А. Пушкин. Сколько бы ни появилось потом поэтов у народа, все они будут поставлены рядом с Орфеем для сравнения, чтобы определить масштаб новоявленного поэта. М. Цветаева замечает, что памятник А. Пушкину был её первым наглядным уроком иерархии. Ребёнок, держа в руке маленькую фарфоровую куколку, подходит к памятнику и приставляет фигурку к постаменту, «…проходя взглядом снизу вверх весь гранитный отвес, пока голова не отваливалась, рост – сравнивать». («Мой Пушкин») Три иерархических фигуры: памятник А. Пушкину, девочка и фарфоровая куколка. «Куколок», которые никогда не дорастут размеров памятника, много. Девочка, которая вырастет, снизу вверх мерящая памятник, несомненно, символический образ. М. Цветаева через этот символический образ как бы сразу определит свой собственный масштаб и перспективу роста. В двадцать один года М. Цветаева с достоинством вполне созревшего человека и поэта скажет: «Пушкин! – Ты знал бы по первому взору, / Кто у тебя на пути. / И просиял бы, и под руку в гору / Не предложил мне идти». («Встреча с Пушкиным») М. Цветаева редко кому говорила «ты». С А. Пушкиным она на «ты», как равная. В 1931 году М. Цветаева напишет: «Я с Пушкиным мысленно с 16-ти лет – всегда гуляю, никогда не целуюсь, ни разу, – ни малейшего соблазна». Перед Пушкиным М. Цветаева никогда не чувствовала себя умалённой. Было осознание равенства, не пошлого демократического равенства всех – со всеми, а равенство аристократов Духа, равенство творцов. Вчерашняя маленькая девочка, пообещавшая памятнику А. Пушкина вырасти, воображая встречу с ним, тоже молодым, не снижает их свидание до уровня любовного свидания двух молодых людей, а возвышает до уровня братства: «…он бы меня никогда не любил (двойное отсутствие румянца и грамматических ошибок), но он бы со мной дружил до последнего вздоха» [258, 575]. Двое связаны узами принадлежности одному Цеху Поэтов. Оба они – одной крови, одной породы. В гору – вместе. Девочка идёт сама, без помощи спутника, потому что силы – равны; и под гору вместе, но – за руку, как друзья. Силу и масштаб своего поэтического дарования М. Цветаева хорошо осознавала смолоду: «Все настоящие знали себе цену – с Пушкина начиная (До Пушкина! Или м. б., кончая, – ибо я первая после Пушкина, кто так радовался своей силе, так – открыто, так – бескорыстно, так – непереубедимо!) Цену своей силе. Свою силу. (Не свою!)». Не свою силу, потому что от Бога данную.
В очерке М. Цветаевой «Герой труда» о В. Брюсове, то обнаружим много интересных мыслей о труде поэта. Само название очерка звучит иронически, с намёком на реалии социализма, идея которого была безоговорочно принята Брюсовым, за что в письме к М. Волошину от 1921 года М. Цветаева назовёт Брюсова гадом, и продажным существом. В. Брюсов, кому от рождения не было отпущено божественное вдохновение, силой воли и труда поэтом себя сделал. М. Цветаева ставит В. Брюсова рядом с А. Пушкиным, чтобы было видно разницу в масштабах: «Волей чуда – весь Пушкин. Чудо воли –