был круг близких людей, с которыми она ходила в церковь. Так полностью опровергается мнение М. Слонима, будто бы она никогда не ходила в церковь, и не соблюдала церковные обряды. Е. Извольская вспоминает: «Мы вместе ходили в маленькую мёдонскую церковь св. Иоанна Воина, очень скромную, но красиво расписанную. М. редко говорила о религии, но просто и чистосердечно соблюдала церковные обряды. Заутреня в Мёдоне была как бы продолжением пасхальной ночи в Москве»4 Е. Извольская, А. Чернова рассказывают, что Цветаева неукоснительно соблюдала церковные праздники и радовалась им. Впрочем, у нас есть свидетельство и самой Цветаевой: Она пишет А. Берг: «Можем тоже выехать в понедельник, но лучше в воскресенье, чтобы раньше вернуться – перед Пасхой много работы по дому, нужно натереть все полы, это уже дело чести (С меня никто не требует, требую – я)». 5
А. Эфрон записывает в своём дневнике: «Пасха прошла чудесно: мы с папой были у заутрени, когда вернулись – всё было мамой приготовлено. На постеленном скатертью столе стояли кулич и пасха, яйца всех цветов и мастей, <…> мясо (солонина), масло, сыр и бутылка вина». 6
В своих воспоминаниях советского периода А. Эфрон пытается выставить Цветаеву как язычницу (читай – атеистку): «Она была верующая скорее языческого толка». 7
Очень трудно, а точнее невозможно представить Цветаеву, поклоняющейся идолам, Понятно, что А. Эфрон, заботящаяся о репутации Цветаевой в условиях советского атеистического режима, не могла сказать, что её мать ходила в церковь, соблюдала православные обряды и радовалась православным праздникам. Но и назвать Цветаеву совсем не верующей А. Эфрон тоже не могла, ибо это не было правдой. И А. Эфрон принимает компромиссное решение. Цветаева в её воспоминаниях, адресованных советскому читателю, верующая, но как бы безопасно верующая, язычница. «Верующую язычницу» советские власти и читатели могли легче «переварить», чем верующую православную христианку. Последнее они вовсе не могли бы «переварить». Поверить в «верующую язычницу» было тем более легко, что произведения Цветаевой насыщены именами языческих богов и богинь. Нечего и говорить, что её произведения насыщены и именами и цитатами из Ветхого и Нового Заветов. В те годы в СССР никто Библии не читал и, – следовательно – ничего крамольного заподозрить не мог. Впрочем, надо отдать должное А. Эфрон, представив Цветаеву верующей язычницей, она честно сказала: «Но нам, детям, она пыталась дать религию, чтобы предоставить нам свободный выбор». 8
«Пыталась»: означает – не удалось. «Дать религию» – снова намеренная обмолвка. Какую религию? Языческую, коль скоро сама «исповедовала язычество»? Религии вообще, религии абстрактной не бывает. А. Эфрон конечно же лукавит. Вот выдержка из письма к ней – Цветаевой: «Целую тебя, Алечка, Христос с тобой, будь здорова, не забывай молиться вечером». 9
А. Эфрон вспоминает, что они ходили с матерью в церковь, но прибавляет,