этого события. Глядя на планы отечественных и зарубежных институций, становится понятно, что труднее всего придется историческим музеям. Именно от них будут ждать осмысления события, а оно и век спустя неоднозначно. В Эрмитаже, где с 1920 по 1941 год работал Музей Октябрьской революции, в день штурма Зимнего дворца откроется выставка «Зимний дворец и Эрмитаж в 1917 году», которая дополнена работами Сергея Эйзенштейна, знаменитые кадры которого со взятием Зимнего давно вытеснили из нашего сознания реальную картину
ЖЕКА. К нашим маньякам у меня отрицательное отношение. К Чикатило, например. Да, там есть забавные вещи. Например, было казнено несколько человек, которые признавались в его преступлениях, и так далее. Но вообще Чикатило – мерзкий старикашка, а его история – мясницкая, гадкая и гнилостная, и при этом совершенно российская. Причем в худшем смысле, из области мягкой мебели, обоев с золотыми разводами и новогоднего стола с салатами. А Джеффри Дамер – от него какое-то сияние исходило. Когда я читаю о таких людях, как он, то вспоминаю о тибетских демонах в коронах из черепов, многоруких, многоглавых, одиноких, танцующих на горах мертвых тел. Если бы я не стал художником, моя история могла бы кончиться такой же ерундой. Я, конечно, сейчас немного лукавлю, стараюсь понравиться тебе. Но при этом я понимаю логику Дамера, понимаю, что он пытался найти внутри всех этих людей. Что-то сияющее холодным светом, что-то вечное. Думаю, ему надоела эта история расставаний, история утраты. Потому что в этой космической пустоте, вакууме хочется прижаться к чему-то, но в тепле быстро разочаровываешься – все это слишком мимолетно, слишком быстро прогорает. Холод в этом плане честнее.
ИРИНА АНТОНОВНА. И знаете, напрасно так уж уповают на то, что устами общественности глаголет истина. Это необязательно так. Очень часто право совсем маленькое меньшинство.
СТЕЛЛА. Я считаю, что сейчас время концептуального искусства, мне кажется, что «поднадоело» совсем другое искусство – салонное, поверхностное, декоративное. Современный мир требует размышления, а не посмешища. Я считаю, что в мире достаточно художников, которые «мощно» высказываются. Что же касается российского искусства, то я думаю, что у нас тоже есть талантливые художники
ЖЕКА. Некромант Анатолий Москвин, который выкапывал детские трупы и делал их них кукол в масках, не так прост. Я думаю, что, как ни странно, это самый интересный художник в России – за последние тридцать лет точно. А может быть, и дольше. Про него одного можно записать отдельный текст.
ЗВЕЗДОЧЁТ. Вообще, мне нравится в нашем разговоре молчание. Эти длинноты – это пролетающие ангелы.
(Пауза, музыка, некоторые танцуют, мужчины пьют, дамы заняты делом.)
ИРИНА АНТОНОВНА. Смерть. Вы, наверное, не поверите, я очень спокойна. Главное, что я абсолютно не думаю о ней. Несколько раз я задиристо говорила «Я никогда не умру». Ну это больше так, чтобы шокировать собеседника.