что классовое государство в России не имеет никаких корней. Штейнгауз полагал, что Ленин и Троцкий сочетали элементы бланкизма с марксизмом, что заговорщики сыграли существенную роль во время Октябрьской революции. Эти заговорщики повели за собой массу, когда провозгласили: «Долой войну!» – и этим лозунгом потянули за собой крестьянство, одетое в серые шинели. Логика и исторические факты, приведенные Штейнгаузом, меня поразили. К этому времени я уже прочитал много марксистской литературы, составил конспект по «Капиталу» Маркса. Но то, что мне объяснил Штейнгауз, казалось логичным и убедительным. Мы с ним пришли к заключению, что вся дальнейшая политика коммунистической партии и Советского правительства была направлена на решение не рабочего, а крестьянского вопроса. Штейнгауз совершенно четко высказался, что диктатура пролетариата и одной партии гибельна для такой страны, как Россия. Он считал, что жесткие меры в какой-то степени допустимы только в период Гражданской войны. Интересную мысль Штейнгауз высказал о Ленине. Передаю его слова точно: «Владимир Ленин – брат народовольца Александра Ульянова. Вполне допускаю, что месть за брата и даже мировоззрение этого брата могли сыграть свою роль в формировании жизненной позиции главного большевистского вождя. Ведь мировоззрение определяется многими элементами, в том числе и психологическими».
Быстро пролетели дни наших встреч в 1920 году, опять расстались почти на два года. Следующая встреча произошла в конце 1922 года на вступительных экзаменах в Институт красной профессуры (ИКП). Мы обнялись и расцеловались. Штейнгауз поступал на историческое отделение, я – на философское. Меня очень обеспокоил его внешний вид: бледножелтый цвет лица, неестественно вздернутые плечи, во рту недоставало многих зубов. Но духом он был крепок, как и в прежние времена. В ИКП он хотел специализироваться по западной истории, особенно по истории романских стран. Как и в 1919 году, Штейнгауза занимала тема бланкизма. Тема очень интересная, но защищать такой взгляд на большевиков уже было довольно опасно. Я эту мысль высказал своему старому другу, он улыбнулся и ответил: «Во все времена было опасно бороться за истину». И после некоторого раздумья добавил: «Мой труд об Огюсте Бланки и бланкизме я доведу до конца, но кому-либо показывать не буду. Пусть лежит в ящике письменного стола до лучших времен». Но все же часть этой большой работы, главу «Огюст Бланки», ему удалось опубликовать еще во время учебы в ИКП. От товарищей я слышал, что Штейнгауз после окончания ИКП какое-то время преподавал в Московском университете, в 1928 году был арестован. По ходатайству отца его жены, дочери члена Реввоенсовета Гусева, через год был освобожден в связи с болезнью, в 1937 году опять арестован и расстрелян. Так прошла жизнь очень незаурядного человека. Думаю, что в эпоху торжества партийных обывателей сталинского периода такие люди, как Эсаул Штейнгауз,