лошади, которых разводил мой отец, уже состарились, а тем, которые умерли или были отпущены пастись на травку, замены так и не нашлось. И в этом мне опять потребуется твое содействие.
– Ты говоришь серьезно, Чарльз?
– Я не знаю никого, кто лучше тебя разбирался бы в лошадях, и, как я уже говорил, нам с тобой всегда нравились одни и те же вещи. Поскольку я должен буду познакомить Ранию со всеми своими родственниками, то не смогу посещать аукционные залы «Таттерсоллза», равно как и объездить всю деревенскую местность в поисках лошадей, в которых мы с тобой интуитивно распознаем победителей.
Гарри потер рукой лоб:
– Я до сих пор не могу поверить, что это происходит на самом деле. Я был в таком отчаянии, что уже начал жалеть о том, что французская пуля угодила мне в ногу, а не в сердце!
– Мне говорили, что именно поэтому ты не смог вступить в ряды оккупационной армии.
– Некоторое время я провалялся в госпитале, еще во Франции, и, вернувшись в Англию, оказался ни на что не годен. Зато сейчас я здоров как бык!
Чарльз весело рассмеялся:
– Я помню, как ты говорил то же самое в Итоне и хвастался своими успехами в гимнастическом зале.
– Знаешь, если ты действительно хочешь, чтобы я занялся всем этим для тебя…
Рания тихонько отошла от двери.
Она услышала самое главное, а именно то, что Чарльз очень ловко отвлек внимание Гарри от их помолвки.
Сейчас брат начнет думать и мечтать о лошадях, так что у него не останется времени задавать неудобные вопросы, которых она так страшилась.
Она побежала к загону, и Стрекоза, заметив ее, галопом примчалась к Рании и начала тереться об нее носом.
Наконец она отвела лошадь на конюшню, где по-прежнему стоял фаэтон, хотя лошади были уже распряжены.
– Самый странный экипаж из всех, что я когда-либо видел, мисс Рания, – проворчал Бен.
– Я согласна с вами, Бен, что выглядит он очень необычно, зато, полагаю, ездит очень быстро.
– Что до меня, то слишком уж быстро, и на такой верхотуре я бы опасался за свою жизнь.
– Обещаю вам, Бен, что никто не станет просить вас править этим фаэтоном!
Она вошла внутрь, чтобы еще раз полюбоваться на великолепную четверку.
Громовержца уже подковали, и грум Чарльза, как ей доложили, подкреплялся на кухне.
Закончив осматривать лошадей Чарльза, она неспешно направилась обратно к дому.
Двое мужчин все еще разговаривали, и, войдя в гостиную, по выражению лица Чарльза она поняла, что все прошло гладко.
– Я как раз любовалась вашими лошадьми, – обратилась она к Чарльзу. – Никогда не видела такой великолепно подобранной четверки.
– Я так и думал, что они вам понравятся, – отозвался он. – А я вот договорился с Гарри, что отвезу вас в Лондон, но не в своем «Хайфлаере», в котором, как вы наверняка заметили, есть место только для одного седока, а в вашем собственном экипаже, в который можно запрячь ваших лошадей.
– Гарри поедет с нами?
– Нет, я убедил его наведаться в Линдон-холл в моем фаэтоне,