Все знали, что их труд нелегкий и что они давно уже заменили наших людей на многих тяжелых работах. Им сочувствовали, жалели, особенно зимой в морозы, и все же понимали – это неправильно. Потому что есть нечто такое, что мы должны делать сами, несмотря на то, что это трудно и доставляет нам, пока еще живущим, множество хлопот и неудобств. Прощание с близким человеком для семьи дело очень личное и почти всегда соприкасается с храмом. Оно и понятно. Душа усопшего дорогой отцов отправляется в вечность, а если не отцы, так праотцы были людьми верующими, церковными. Когда, как не при таких грустных обстоятельствах, задуматься о вечном?
Но к хорошему привыкаешь быстро, и отказаться от услуг иноверцев уже не было сил. Потому гастарбайтеры продолжали исправно хоронить православных.
Помню, как-то зимой отпевал усопшего. Гроб заносили и выносили из храма четверо похоронщиков: один наш и трое узбеков. Гроб внесли, а сами встали в тамбуре за стеклом, грелись и смотрели, как мы молимся. Один из узбеков тихонько прошел в уголок, прижался к теплой батарее и тут же уснул. Уснул и захрапел. В храме людей мало. Он храпит, и храп раздается под сводами. С одной стороны, мне неудобно перед людьми, а с другой – рабочего жалко. Он ведь не просто так уснул. Кивнул головой близким покойного, мол, как поступим? Те рукой – а, пусть спит. Не буди. Так и отпевали. Я еще подумал, как хорошо получилось: первое доброе дело в память об усопшем человеке.
Сегодня узбеков нет, уехали. Потому работают все больше наши ребята, и опять появились «заморыши». Вспомнил, как отпевали одного мужчину, бывшего военного. Сердечника и потому очень грузного. В конце жизни он весил килограммов сто сорок. Еще и гроб из дерева, тоже нелегкий. Похоронщики все как на подбор худосочные алкоголики, хоть и молодые, а слабосильные. Как они вообще гроб до храма донесли? А как выносить стали, так на пути метров в пятьдесят два раза отдыхать останавливались. Помню, глядя на них, я еще подумал: «Начнут в могилу опускать, точно уронят. Да как бы их самих вслед за гробом не утащило».
Таких фирм, оказывающих ритуальные услуги, у нас несколько. Но в лицо из всех похоронщиков знаю всего человек трех-четырех. Слишком уж большая текучка кадров. Из них Андрюха самый опытный. С ним мы знакомы лет десять, и уже давно на «ты». Мужик он ответственный и надежный. Если народ решает проститься с усопшим на кладбище, то за соблюдение положенного ритуала можно не беспокоиться, за всем проследит и сделает как надо. Андрюха носит большой серебряный крест, подозреваю, что неслучайно. Он, единственный из всех своих коллег, кто может остаться на отпевание и помолиться. Входя в церковь, обязательно достанет из-под рубашки крест и поцелует. Во время отпевания стоит рядом со мной, периодически целует крест и сосредоточенно пыхтит, а пыхтит, потому что уже «принял на грудь». Однажды разговорились. Он мне:
– Нет, ну а что ты хочешь? На такой-то работе и не пить? Да я через месяц с ума сойду. А ты почему не пьешь? Столько лет с покойниками дело имеешь и не пьешь. Тебе что, совсем не страшно?
Стараясь