погоди, сейчас… – муравей сильно помотал головой, напрочь отрицая помощь, он откуда-то из кармана проворно выцарапал носовой платок мышиного цвета, и кусочек ткани исчез в глубине мандибул.
Вороной овальный металлический медальон с шестью или семью выбитыми цифрами и буквами выполз из-за ворота рубашки, словно проснувшийся священный жук-скарабей вылазит из раскаленного песка в сухой пустыне, в тот момент, когда муравей загибался в болезненном кашле. Эйв приметил непривычный для рабочих особей необычный отличительный знак, и только хотел было спросить Афта о нем, как тот, опережая все вопросы, решил сам рассказать.
– Я ведь сейчас считаюсь ветераном труда… представляешь, дорогой Эйв, где я и где ветеран труда? Две категории – совершенно несовместимые…
– Ну, ты и даешь! – только и выдохнул Эйв.
– Я же еще такой молодой, вся жизнь впереди… И уже – реальный ветеран! – Афт с беспокойством взял в маленькую лапку темный кругляш, нервно покрутил его, философски посмотрел на надписи и показал его товарищу поближе. – Видишь, это нам вручили. Нам это надо? Ага, надо, особенно… Некоторым – уже посмертно вручили. Да и нам – тоже почти что посмертно… Здоровья никакого совсем нет, никакого, да и в живых почти никого нет, но зато мы, что ты скажешь, зато мы – ветераны… Вот как! Не знаю, что тебе сказать даже на это… Тяжело некоторые вещи осознавать, очень тяжело и до сих пор не могу примириться… Вручить-вручили, и радуйтесь, ребята – ветераны… А как нам дальше жить – непонятно…
– Ты чего такое говоришь? Почему посмертно – вам-то? Живи, да живи! Все давайте живите!
– Да мы-то, разве, против? Мы не…
– Здоровье… Ну, здоровье – это да, тут сложно все… Надо надеяться – понемногу восстановится… Вы же уже здесь, а не там…
– Да-да, почти, – Афт со спокойной уверенностью прервал Эйва на восходящей ноте негодования. – Все мы уже – там почти…
И Эйв действительно представил этого муравья, своего бывшего корешка, задушевного товарища, младше его на какой-то один год, ветераном труда. Ветераном труда, ставшим из-за маленькой щепотки прожитых лет ради беспощадной работы в Стриритсе. Если со стороны взглянуть – из-за каких-то нескольких лет, которые стоили многим особям жизни… Есть в мире оптимистично заряженные натуры, решительно всем довольные и ко всему быстро привыкающие, именно таков был и сам Афт. В свое время, трудно было себе представить муравья более покладистого и на все согласного, сейчас же он разительно отличался от того прежнего себя. Столь сильная перемена характера, происшедшая с одряхлевшим Афтом за то время, пока товарищи не виделись, ярко поразила Эйва. Жизненные обстоятельства сделали его на много лет старше: внешность сильно изменилась, практически до неузнаваемости – морщин значительно добавилось и покрытие телесное, словно из его тела выкачали все жизненные соки и оставили одну оболочку, казалось искусственным и бледно-сероватым.