три громадных дуба. Судя по многоохватной толщине и высоте, были они старше и постоялого двора и великого Сарая и, может быть, самой древней дороги по берегу. Никак не меньше трёх-четырёх веков. Чья то неведомая заботливая рука посадила и выходила их в этой несусветной глухомани в старые времена, от которых уже не осталось даже сказок. Поговаривали, что многие пришельцы из северных сумрачных лесов, перебравшиеся теперь в Булгарский квартал, не забыли своей древней веры и почитали эти дубы так же, как и священные рощи на своей дремучей родине.
Так это или нет знали только в самом квартале. А там умели хранить свои тайны от чужаков. Во всяком случае, никаких следов жертвоприношений или даров у дубов не было.
Злат на всякий случай проверил. Коли уж пошла речь о всякой чертовщине не грех поискать след колдунов и их паствы. Тем более, что следы человеческие под тремя дубами были. Вытоптанная трава, сломанные веточки. Только колдовских ли рук это дело? Куда вернее, кто-то лазил на деревья. Уж больно место удачное. На половину караванного перехода видно окрестности. Что по дороге, что в городе, что в пустыне. И река вверх и вниз по течению. Мало ли кому интересно.
Хотя ворота во двор напоминали крепостные, сама ограда состояла из обычного плетня, едва человеку по грудь. Когда-то давно на её месте красовался наверное неперелазный тын из заострённых брёвен. Времена были смутные, опасные. Теперь не то. Смуты кончились ещё при покойном хане Тохте, нестроения и разбои ушли в прошлое. Укреплять свои дворы теперь нет нужды. Разве что от бродячей скотины или степных лис. Для этого и плетня за глаза достаточно. А ворота остались. Хорошие ворота. Дуб поди из булгарских лесов.
Злат понял, что его заметили. Как не заметить всадника на пустынной дороге? Тем более, если он не проскакал по своим делам, а спешился и топчется у обочины под деревьями. Ещё одно достоинство невысокого плетня. Тем более, если привратнику заняться больше нечем – во дворе ни души, у коновязи под навесом – ни лошади. Хоть платья под плащом не видно, но намётанный глаз сразу разглядел доброго коня, явно не простых кровей. За такого барышники не глядя дадут пару мохнатых низкорослых степнячков. Поэтому, когда наиб неторопливо вошёл в ворота, навстречу из гостиного дома выскочил сам хозяин.
– Добрый гость всегда ко времени, – радостно запричитал он, – Сегодня как раз телушку заколол. Похлёбка из требухи уже доспевает. Я ведь помню!
Бывалый мясник Сарабай не раз на своём веку потчевал Злата. Ещё когда тот и наибом не был, а всего лишь простым писцом-битакчи. Сарабай лет пятнадцать держал лавку на большом базаре, пока не перебрался на купленный по случаю постоялый двор. Теперь торговал мясом только на рынках соседних кварталов. Там у него всё было поставлено на крепкую ногу. Держал лавки.
В бытность на большом базаре он вошёл в долю с одним ушлым харчевником, с которым наловчились продавать недорогую похлёбку из требухи. Благо у мясника,