Отягощенные счастьем. Николай Романецкий

      3

      Мария Шухарт, 15 лет, абитуриентка

      Мария отложила ложку и вздохнула.

      – Пиццу будешь? – спросила Гута, потому что дочь часто ограничивалась лишь супом да зеленью.

      – Буду, – сказала Мария. – Здравствуй, дед!

      – Здравствуй, внучка! – отозвался из своей комнаты дед. – Я подзарядился.

      Дед всегда уходил, когда ему становилось трудно говорить: Зона не пускала в себя только живых людей и механизмы. Люди на границе Зоны умирали в огне, а их машины взрывались. Мумики же ходили туда-сюда безо всяких проблем.

      Впрочем, с дедом было нелегко беседовать и после того, как он приходил с подзарядки, – чаще всего он выдавал всякие прибамбасы. К примеру, про их с Марией жизнь (бабка тоже была Марией. Вернее это Мария тоже была Марией). Как будто песни о давно улетевшей жизни могли чем-то помочь внучке. И тем не менее Мария сказала:

      – Дед, мне необходим твой совет.

      Дед любил, когда она начинала разговор таким образом.

      – Слушаю тебя, внучка.

      – Дед, как мне жить дальше?

      – Ешь пиццу! – Гута, разумеется, их разговор не слышала. – Думать будешь после обеда.

      Мария благодарно улыбнулась ей и сказала старому Шухарту:

      – Дед, для чего я хожу в школу? Для чего мать учит меня всяким женским премудростям? Ведь на мне никто никогда не женится. Неужели я обречена стать второй Диной Барбридж?

      Дед, наверное, не знал, кто такая Дина Барбридж. А может, наоборот, слишком чулково знал. Во всяком случае выдал он очередной прибамбас:

      – Живи, внучка, как живешь. Люби, когда любится. Ненавидь, когда ненавидится. В нужное время Бог подскажет тебе, как надо поступить.