Один плечистый, высокий, кривоногий. Второй поменьше ростом, пошире, с тяжелой задницей. Останавливаются чуть в стороне, осклабившись, разглядывают веселящуюся стайку, быстро переглядываются.
Высокий подходит ближе и с сильным кавказским акцентом говорит, явно не ожидая отказа:
– Возьмите с собой, крали!
Стайка замирает, галдеж прекращается на секунду, и тут на станцию, за моей спиной, воя, врывается поезд. Поэтому я не слышу ответа. Но вижу, как краснеет высокий и как подскакивает с разъяренной рожей тот, что покрепче. Стайка визжит, перекрывая даже вой уходящего и приходящего с другой стороны поездов. Красавицы разлетаются кто куда, как будто их взрывом разбросало.
Вижу яростное лицо того, что с тяжелой задницей. У него и рожа вдруг становится как задница. Наподобие макакиной – с синеватыми прожилками сверху вниз, вокруг носа. Кулаки сжаты, костяшки аж побелели.
Высокий направо и налево лупит длинными ногами. Народ, вывалившийся из пришедшего от «Проспекта Мира» поезда, в панике разбегается. Визг, вопли.
У меня темнеет в глазах. Мне в моем метро никогда не тесно, а тут вдруг сразу стало тесно. Я даже забыл про ненавистные пионы. Сам не помню, как оказался между этими двумя. Успеваю перехватить ногу высокого и резко высоко ее задираю, размахиваюсь своей ногой и бью его в пах. Бежевый тяжелый ботинок на высокой шнуровке – это мощное оружие. Попал метко. Он летит на спину и тут же сжимается на полу в комок, как томный эмбриончик.
Слышу за спиной гортанный всхлип и рычание, поворачиваюсь резко и приседаю. Тяжелый кулак пролетает над моей головой. Мигом выпрямляюсь и бью лбом в крупную переносицу. Попадаю опять метко, эффективно. Он тут же валится на грязный, истоптанный пол и мгновенно заливается бурой кровью.
Сзади кто-то грубо хватает меня за ворот и тянет назад. Сильная рука, неумолимая. Я пытаюсь вывернуться, пионы, переломанные белые головки, летят на пол, рассыпаясь на лепестки. Успеваю скосить глаза за спину – это местный, подземный, страж порядка в фуражке с низкой и серой, словно остывший блин, тульей. Сам он рыжий, огромный, с бесцветными, пустыми глазами. Вдруг он, ойкнув, приседает и отпускает меня. Я вижу, что за его спиной стоит разъяренная тигрица – шатенка в зеленом свитере. Она успевает опустить ногу, и я понимаю, что несчастному менту досталось так же, как от меня высокому.
– За мной! – взвизгивает тигрица, и я тут же подчиняюсь ее воле.
Мы едва успеваем заскочить в закрывающиеся двери. Тяжело дышим, прижатые друг к другу потной толпой. Я поднимаю руку – в кулаке зажаты обрезанные, словно ножом, стебли пионов и тонкая бумажная обертка.
– Я же сказала – терпеть не могу пионов! – она вдруг смеется, эта тигрица. Толпа толкает ее на меня, и я, не выпуская из рук стеблей, чуть пригибаюсь и целую ее в правильный носик.
Она не отстраняется. Нас покачивает из стороны в сторону, на нас косятся, потому что многие видели, как мы бились на платформе, в тупичке.
– Закладку