несколько раз в неделю, чуть не каждый день. Таких особенно угарных изб больше в Н.-Животинном – 24 избы, в Моховатке – их только 9, но в общем все-таки 33 избы, т. е. 20,3 % всех жилых помещений угарны».
«Благодаря грязному содержанию жилища, – пишет Шингарев, – …избы кишат насекомыми. Обыкновенный рыжий и восточный черный тараканы встречаются почти везде и отмечены для 90,7 % всех жилых строений; клопы, наоборот, довольно редки и значатся лишь в 15,5 % всех изб. Как это ни странно на первый взгляд, но присутствие тех или иных насекомых в избе является до известной степени показателем (хотя грубым, конечно) экономического благосостояния ее обывателей. Так, если взять те семьи, где есть клопы, то оказывается, что это большею частью зажиточные хозяева. Это курьезно, но это так, и факт находит свое объяснение… Клопы встречались преимущественно в более зажиточных семьях, где было больше постоянных постельных принадлежностей, подушек и пр.».
Вместе с тем «и таракан не со всякими условиями может мириться и с трудом уживается с крайней бедностью. Любопытно, что местная народная наблюдательность отметила это явление: нередко можно услыхать из уст крестьян характеристику бедного житья семьи какого-либо их односельчанина: "уж так-то бедно они живут, что и тараканов нет, кормить нечем!"»
Что же касается блох и вшей, отмечает исследователь, то они встречаются во всех избах без исключения: «Моются животинские и моховатские обыватели весьма редко и даже летом далеко не каждую неделю и не все купаются в Дону. Зимой моются и того реже».
Эти картины совсем не похожи на лубочную деревенскую пастораль, как рисуют ее сторонники «России, которую мы потеряли», но так тоже жили люди в стране, строившей линкоры и рекордные самолеты.
Глава 18.
Быт рабочих второй половины XIX – начала XX века
В отдельных вопросах положение рабочих не сильно отличалось от положения крестьянства. Доктор исторических наук, специалист по революционным движениям XIX века Н. А. Троицкий приводил такие сведения о работе и домашнем быте пролетариев: «До 1897 г. рабочий день в промышленности не был нормирован и, как правило, составлял 13–15 часов, а порой доходил и до 19-ти (как на машиностроительном заводе Струве в Москве). При этом рабочие трудились в антисанитарных условиях, без элементарной техники безопасности. "Как-то мои друзья ткачи повели меня на фабрику во время работы. Боже мой! Какой это ад! – вспоминал очевидец об одной из петербургских фабрик. – В ткацкой с непривычки нет возможности за грохотом машины слышать в двух шагах от человека не только то, что он говорит, но и кричит. Воздух невозможный, жара и духота, вонь от людского пота и от масла, которым смазывают станки; от хлопковой пыли, носящейся в воздухе, получается своеобразный вид мглы"»[216].
«Женский труд широко эксплуатировался в легкой промышленности (в Петербурге 70-х годов женщины составляли 42,6 % рабочих, занятых на обработке волокнистых веществ) и применялся даже в металлургии. Дети же