пришедшую мне в голову.
Снова прокручивая события вчерашнего дня, я понял, что всё далеко не так просто, как виделось мне несколько ранее.
Сны и видения объяснить было можно. События, происшедшие со мной, видимо, тоже. Но как объяснить моё отношение к ним?
Я спокойно рассуждаю и думаю о вещах, которые совсем недавно были для меня вообще неприемлемы.
Я изменился, и изменился значительно, сам не замечая того.
Попав в ситуацию, отличную от моего привычного образа жизни, я отдал себя на волю обстоятельств и если разобраться, даже не пытался им противодействовать.
Я, видимо, слаб и беспомощен и неспособен контролировать свои желания.
Я вёл себя, как глупый ребёнок, которому случайно попала в руки новая игрушка и он, вцепившись в неё обеими руками, не думает о том, что это как минимум может привести его к неприятностям. Ведь игрушка, скорее всего чужая, и, возможно, подброшена специально, и, быть может, это ловушка и… куча других вариантов, которые не сулят ничего хорошего.
Наверное, я сошёл с ума, думал я. Совершаю поступки, не думая об их последствиях.
А ведь всё, буквально всё имеет свою причину и своё следствие. Всё взаимосвязано и уравновешено.
Я же это равновесие нарушил, запустил новый круговорот причин и следствий, и теперь невозможно представить, что меня ждёт.
Всё перепуталось.
Ира, моя любимая жена, Маша, занимающая всё больше и больше места в моём сознании – ужасное состояние двойственности, от которого невозможно избавиться.
Я всегда знал, что правильно, а что нет, я всегда знал, где и что главное, почти всегда чувствовал себя уверенно, а тут растерялся – важным казалось всё, и я не знал, что мне теперь с этим делать.
Я чувствовал себя маленьким насекомым, застрявшим в паутине, опутанным серебряными нитями, дёргающимся, не имеющим возможности выбраться, не зная даже, как и куда выбираться.
С одной стороны, я в больничной палате и имею определённую свободу выбора, могу встать с кровати, могу пройти в столовую, могу при желании вообще уехать из этой больницы.
– А могу ли? – спросил себя я.
Наверное, да, но вот тут и проявляются путы, сковывающие меня. Нужно найти одежду – в пижаме не очень-то походишь по улице, добраться до машины, а денег нет, и нужно кого-то просить, а это для меня непросто.
Нужно будет объяснять жене, почему я отсюда уехал.
Придётся расстаться с Машей – наверное, не навсегда, но гарантированно надолго. А я этого не хотел, это было тяжело, я хотел увидеть её хотя бы ещё один раз, и это, возможно, была самая крепкая нить в той сети, что удерживала меня в этой ситуации.
Возможно, думал я, очень скоро я уже не смогу из этого выбраться. Нарастут новые взаимосвязи, то, что было важным, постепенно отступит на второй план, а что-то новое перейдёт на первый. Ещё чуть-чуть, ещё несколько таких, как вчера, свиданий с Машей – и возврата к прежней жизни уже не будет никогда.
Я этого не хотел, и мне стало страшно.
*
Из моей