все-таки можно, наших нигилистов к той царице черти и направили, а что им терять-то было? И умереть в объятьях страстной девы не самая худшая смерть, между прочим. На всех революционных баррикадах похуже будет, здесь хотя бы сначала удовольствие получишь и мужчиной себя почувствуешь.
Но в середине ночи, когда дело вероятно, уже к кровавой развязке должно было подходить, и по тайному знаку царицы появился палач ее личный. Он убирал все следы, того, что происходило, вместе со спящими безмятежно женихами. Они во сне по глупости и наивности своей уже о троне стали мечтать, да напрасно, троном их овраг глубокий оказался.
Наши бесы решили все-таки позабавиться немного, да и не хотели они героев убивать. Все-таки герои, хотя и не самые лучшие. Вот они и спрятали их незаметно, а сами теми героями и обернулись, так, что и царица бы не распознала, где черт, а где молодец, а уж палач, который их мельком только и видел, тем более ничего не понял.
Да и не особенно он разглядывал, сколько их через его руки проходило, на всех не наглядишься. Вот и схватил он одного черта Евгения, ворча про себя, что теперь уже их по двое шастает, ни сна и ни покоя честным работникам и слугам верным нет. Проткнул его кривым кинжалом, кинжал для верности повертел в хладном теле несколько раз. Перед окном пока бросил, посочувствовал немного бедняге, прежде чем в реку бурлящую выбросить, за второго черта Марка взялся.
Так же точно и с ним все проделал, но пока подтащил его к окну, первый уже и поднялся, и идет к нему навстречу, да еще рожи строит. Он за покойника схватился, никогда прежде не видел, чтобы мертвый так себя вел, пока снова его резал, да старался выбросить, и второй поднялся. Он его в окно, тот упал вроде, но пока за второго хватался, и дорезал, этот снова каким-то чудом в доме оказался, и уже к царице направился.
Тамара всегда уверена была, что палач ее дело знает. Только она не знала, что на этот раз с чертями связалась, а как увидела окровавленного любовника с ножом в груди, который прямо на нее и двигался, как подпрыгнула, да закричала дурным голосом, так что палач тоже подпрыгнул. Но он еще и оттого подпрыгнул, что тот, которого он выбрасывал, пнул его копытом довольно сильно, и как раз в самое болезненное место, ниже пояса. Да такой приступ боли был, что он уже и о царице своей развратной на время позабыл, только за то самое место держался, да подпрыгивал еще.
Видать от боли нестерпимой стало ему казаться, что в комнате уже не два жениха, а четыре, притом, что он ясно видел, что два из них были прирезанные, а два точно такие же, но целые, без единой царапины.
Как палач такое своими глазами увидел, так он к окну и кинулся, совсем забыв о том, что они в башне находятся, и высоко прыгать. Но путь недавних жертв он повторил в точности, и та же самая участь его на этот раз поджидала. Недаром говорится, что получишь ты то же самое, чего другим творишь.
Но об этом палач только в последнюю минуту на лету подумать успел.
Бесы же