кроме путешествий, пишут наши классики, почему их герои погибают на чужих бессмысленных войнах, но крайне редко возвращаются в родные усадьбы, отчего они сами себя зачислили в «лишние люди» и бегут от любви, от проблем, а часто просто от жизни на чужбину?
Так и остаются где-то между мирами, и умиляются собственной любви и тоске к России, которую оставили, забыли, не знали прежде и уж тем более не могут понять из милой сердцу Италии или туманной Германии.
– Рюрик не русич, – говорили о древнем князе. Но он-то как раз вернулся назад из мира снегов и льдов. А они русичи?
Невольно думается о том, что может быть есть тайный смысл в том, что наш гений оказался «не выездным», конечно, Михайловское не Венеция, но все-таки он остался с нами навсегда…
Карету мне, карету
А. Чацкий
Вот и снова несутся, забыв о России куда-то,
Что их гонит в туманы и смутные дали опять?
Только там, в тишине, так измаялся ангел крылатый —
Наших Чацких, Онегиных больше уже не догнать.
Как хранить на чужбине, какая в том боль и отрада,
Всюду синее небо, но земли чужие милы?
Вот остался один над просторами Летнего сада,
А других в эти дали заморские сны увели.
И мелькают кареты, их встретит старушка Европа,
Перекрестки России оставив давно за спиной,
Уносились герои к каким-то чужим перекопам,
Шли в печальные битвы, забыв о России родной.
Снова в ужасе Рудин рванул, но закончилась битва,
Снова где-то Печорин не может покоя найти.
Над чужбиной звучат и послания их, и молитвы,
Лишь опальный поэт там, в Михайловском, пишет стихи.
Посмотреть на других и себя показать всей Европе,
Рим, Неаполь, Париж, все годится для русской тоски.
Только там, в иноземье, ты вспомнить язык свой попробуй,
Если вспомнишь, пиши и картины свои и стихи.
Мир прекрасен и мил, кто же спорит, творцы и скитальцы,
В звездном небе блудили, домой возвращались не в срок.
Долго Пряхи устало искали их где-то, и пальцы
Ненароком на нити вязли опять узелок.
Гоголь плачет о тройке, Италией снова любуясь,
И Тургенев в Париже за Русь поднимает бокал.
Так живут вдалеке, и тоскуют, и знают другую,
Небывалую Русь так, как гений ее описал.
Жизнь несется легко или тяжко, труды и заботы,
Мир погряз в пустоте и экстазе несбывшихся снов.
Знаю, гении наши не могут сидеть, отчего-то
Им в туманной Германии слышится музыка слов.
Все бросая опять, о Москве суматошной мечтая,
То Париж свой, то Рим оставляют скитальцы во мгле.
Жить в Европах легко, а в России душа умирала,
Гневно ангелы где-то все звали к родимой земле.
И на кладбищах мира остались они в лихолетье,
Что же