на их взгляд, несущественные подробности, в частности, точные географические координаты, практически всех стран, открытых Гулливером, за исключение Японии, координаты которой в издании Симпсона приведены с абсолютной точностью. Как бы то ни было, и во времена первых публикаций, и во времена всех последующих изданий, вплоть до наших дней, «Путешествия Лемюэля Гулливера» находили весьма занимательными, не лишенными даже некоторого философского смысла, вымышленными историями, которые не безынтересны для домашнего чтения детям, внукам, а возможно и правнукам. Но, прежде чем дать ответ на вопрос: что же изначально пробудило во мне интерес к странам открытым Гулливером, я обязан выразить запоздалую, и тем не менее, глубокую благодарность моей первой жене за ее бесценный, (как выяснилось лишь после ее перехода в иной мир) для меня подарок в первый год нашей совместной жизни академического издания 1936 года «Путешествий в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей». В течение всей моей земной жизни я неоднократно возвращался к путешествиям и каждый раз чтение возбуждало любопытство и неослабевающий интерес, которые мне, наконец, удалось полностью удовлетворить в моем новом не земном духовном мире куда мне посчастливилось не так давно перейти и где я надеюсь встретить душу моей первой супруги ушедшей в этот мир еще раньше и передать ей мою личную душевную признательность и искреннюю просьбу о прощении моего тогдашнего земного воплощения встреча с которым, увы, принесла ей лишь одни огорчения. Надеюсь, что читатель простит мне это не большое сугубо личное отступление, но этот, возможно интимный, факт моей прошлой инкарнации в конечном итоге стал той отправной точкой, или, говоря языком капитана Гулливера, той «гаванью» из которой спустя триста лет я осуществил повторное посещение стран света впервые открытых капитаном Гулливером. Здесь уместно будет сказать о, как мне представлялось, мистическом, вернее провидческом, и всегда одинаковом сне, который, непостижимым для меня образом, я видел каждый раз, как только перечитывал Путешествия. Мне снилась в раскопе, на холме, древняя Троя. На то, что все находящееся в раскопе относилось к Трое, красноречиво свидетельствовал лежащий неподалеку поистине громадный скелет лошади, по всей видимости, того самого знаменитого троянского коня. К тому же, в продолжение всего этого сновидения в подсознании крутилась одна и та же фраза: «Бойся данайцев дары приносящих». Впервые, появление этого сна я объяснил влиянием только что прочитанной книги об истории открытия Генрихом Шлиманом легендарной Трои, но затем, когда этот же сон повторялся неоднократно во всех малейших деталях и в тех же «интерьерах», заинтригованный уже не столь повторяющемся сюжетом сна, сколь мистическим фактом его повторяемости, я вспомнил то, что мое первое знакомство с археологическими раскопками Трои совпало по времени с первым чтением Путешествий Гулливера и, пожалуй тогда же, обнаружил причинную связь повторяемости сна со временем
