и она услышит душераздирающие крики и звон мечей заоблачной войны. – Прости, мне нужно идти.
Она вырвала свою руку из цепких пальчиков Донны. Если снова приближается припадок, то нужно срочно найти укрытие или вернуться в библиотеку к Неду. Он поможет. Николь уже чувствовала, как коридор шумит и движется вокруг нее, будто стены оживают и наполняются роями шепчущих существ.
– Подожди, а как же философия? У нас ведь занятие, – голос Донны звучал уже где-то в недосягаемой дали. Такой слабый, он был просто неспособен перекрыть сонм шуршащих крыльев и шепчущих ртов. Загробное эхо. Николь приложила пальцы к вискам. В голове начало гореть сильнее. Казалось, это уже не коридор, а дорога в загробный миг. Так чувствует себя человек, когда он умирает, он слышит голоса мертвых, а также демонов и ангелов, тишина вокруг него наполняется звуками неба и ада, но ведь не небесной же войны.
Николь дошла до угла и прислонилась лбом к стене. Маленький тамбур впереди вел к туалетам. Стоит ли протиснуться по этой тесноте, чтобы спрятаться в сортире, прижаться разгоряченной головой к одному из потрескавшихся зеркал, возле которых девушки обычно красятся или прихорашиваются и терпеливо ждать, пока звуки небесной войны оставят ее мозг, сменившись прежней гармонией земных ощущений. А что если это не пройдет никогда? Что если она будет слышать эти душераздирающие вопли вечно? Тогда ведь она просто сойдет с ума. Если сознание не может очнуться от сверхъестественного плена, в который попало, то случается то же самое, что и с теми, кто околдован феями. В мгновение ока человек погружается в кому, летаргический сон, депрессию или просто сходит с ума. Если она вечно будет видеть перед собой сражающихся ангелов, то просто лишится рассудка. Как же они вопят! Она бы назвала эту войну не небесной, а адской. Крики, звон мечей, царапающиеся когти, летящие пух и перья, отвратительные извивающиеся на кольях тела. Если она не сможет изгнать это все из своего сознания, то не сможет больше воспринимать окружающий мир. Тогда она перестанет быть прежней разумной Николь, она только будет биться в истерике, не слыша обращенные к ней голоса, не видя людей стоящих рядом. Все, что для других является созерцанием жизни, для нее сольется в одну картину зла и поражения.
– За что мне это! – выдохнула она в стену, еще поражаясь тому, что цемент, покрытый краской, не воспламенился от ее дыхания. Казалось, она вложила в этот вздох столько боли, а миру вокруг было все равно. Миру, который она больше не видит и который очевидно уже отторгает ее. В ее сознании его больше нет, осталась только небесная война.
И вдруг в ноздри ей проник аромат лилий.
– Время, время… еще не время, – шептал какой-то голос над ее ухом, знакомый и в то же время неузнаваемый. Чьи-то пальцы нежно отводили локоны от ее уха. Их касание было легким, как паутинка. Казалось, они и не существуют вообще, но их движения так успокаивали.
– Совсем немного времени осталось, ты уже почти, как он…
Был ли это тот же самый голос или уже другой. Николь не могла точно определить, но пьянящий аромат лилий стал сильнее. Постепенно