вовсе. Мне… глаза сразу завязали… Тряпкой…
– И как? Тоже пытали? Раздевали? – устроил я свидетелю «перекрестный допрос».
– Ну… я не помню, – замялся Димон и тут же ляпнул не подумав: – Глаза же завязаны! Я и не видел ничего!
– И не видел, и не слышал, и даже не почувствовал, как штаны снимают, – добил я Генкиного подпевалу.
Димон густо покраснел, но за него сразу же вписался наш барон Мюнхаузен:
– Чего ты пристал? Может… неудобно человеку вспоминать. – И дальше пошел гнуть свою линию: – А девки еще и предупреждают всех, кого поймали, – мол, скажешь кому – хуже будет! Специально за тобой охотиться начнут. Тогда уж – все! Кранты!
Я притворно вздохнул:
– Жаль. Давай тогда прощаться, Гендос. Этот закат ты видишь в последний раз. Теперь уж точно – сдернут с тебя твои штанишки. А после этого какая жизнь пацану?
– Не дамся я, – угрюмо буркнул Генка, а затем, подумав, прибавил пафоса: – Живым больше не дамся! Пусть даже и не думают.
Я вновь откинулся спиной в пыльную душистую траву и беззаботно заявил:
– Да ты просто не ходи никуда по ночам. Сделай уж усилие над собой, потерпи. Понимаю, что дома не усидеть, только ведь жизнь дороже! Она один раз дается.
Вот оно мне надо?
Чего к мальчишкам прицепился, дурень великовозрастный? Чешут своими языками – и ладно. Проходят, так сказать, свою школу коммуникации в коллективе, нащупывают ориентиры и экспериментируют статусами. Нормальное дело.
Но до чего же с ними скучно!
– А давай мы их сами ночью подловим, – неожиданно даже для самого себя предложил я, вернувшись в сидячее положение. – На живца! Вон Димона пустим вперед, а сами в засаду. Покажем им, кто на районе хозяин. Пацаны или девчонки. А?
У щуплого Димки, как у того хамелеона, резко изменился цвет кожного покрова.
Кровь отхлынула от щек, и он из пунцового жизнерадостного индейца вмиг превратился в зачуханного бледно-желтого ковбоя. Загар не позволил ему стать по-настоящему белым.
– Меня… ночью не пустят, – позорно признался он.
Ну да! А кого здесь пустят?
В Генкиной легенде ночные забеги – самое слабое место. Мы же не беспризорники какие. Максимум в восемь вечера всех оболтусов матери загоняют домой. А то и раньше. Кого тут ловить злобным девчонкам? Самих себя? А к слову, их-то кто по ночам отпускает? Неправильные какие-то у них родители.
Короче, все почувствовали, что Генкина версия слегка завибрировала. Легенда стремительно теряла стройность и грозила вот-вот рассыпаться. Но чем любопытен наш раннешкольный возраст – логика здесь пока не имеет столь определяющего значения, как, скажем, у взрослых. Или даже у старшеклассников. Тянет мальчишек к чуду, к сказкам, к фантазиям. Дед Мороз жив! Он пока еще существует, а значит, могут существовать и ночные хищницы, алчущие мальчишеских штанишек.
И получается – поделом мы их портфелями по макушкам!
А что? В нашем двадцать первом веке те же американцы используют не менее сомнительные поводы, чтобы, скажем, очередной раз