в небе осталось чуть-чуть —
Лишь нимб фосфорический, градины звёзд
Да лужица сахарных слёз.
Луна пучеглазо смотрела во тьму,
Понятную сердцу, чужую уму,
И запах медовый сквозь время летел
От рая – в последний предел,
Где ангелы меряют жизни на вес,
Где падают мёртвые птицы с небес,
И к нам сквозь пространство исходит тепло —
Холодным светилам назло.
Другу стихотворцу
Арист, ты говоришь, что стих – твоё спасенье,
Превыше всех трудов, превыше всех наград,
Терновый твой венец, и крест, и воскресенье,
И суд, и сад, и ад.
Ты памятник себе воздвиг огнеупорный
Из слухов, хитрой лжи, хвалы и клеветы,
И если кто-то мог писать о ясном спорно,
То это – только ты.
Высокопарный вздор комедий и трагедий
Ты претворил в судьбу, и в ней тебе везло:
Так! – Ты умеешь всех презрительней на свете
Встречать добро и зло.
И твой любимый бес, сухой и моложавый,
Непринуждённость в хитрой выдумке любя,
Всё ходит за тобой, как арендатор славы,
И мучает тебя.
И долго будешь тем известен ты народу,
Что всех изысканней язык ты исказил.
У музы у твоей всё ярче год от году
Блеск стрекозиных крыл.
Господь тебя слепил из глины мокро-зыбкой,
Чтоб научился ты, презрительность любя,
По-чаадаевски, с язвительной улыбкой
Плыть поперёк себя.
…Не тот поэт, Арист, кто рифмы плесть умеет,
Кто в словоблудии сумел достигнуть дна,
А тот, кто, став бессмертным, не жалеет,
Что жизнь – всего одна.
«Поэзия! Обман, соблазн и прелесть…»
Поэзия! Обман, соблазн и прелесть
Почувствовать – рвануться – пасть – взлететь!
Мне слышится бумаги белый шелест —
И мне нельзя ни жить, ни умереть.
Смертельней смерти и живей живого
Тончайший яд нерукотворных строк.
И, нежно распелёнывая Слово
Из белого бумажного покрова,
Я вижу в нём бессмертия залог…
И что мне мудрость всех Экклезиастов:
Рай – для рабов, а ад – для гордецов…
Мне дан словесный рай, живое Завтра,
Ценней богатств из тысячи ларцов!
И что мне обречённость человека
На пресмыкание в земной пыли!
Лишь на поэтов действует от века
Закон непритяжения земли!
И мозг кипит, свершается работа,
И нам даётся колдовская власть —
Извилистая формула полёта,
Открытая лишь тем, кто смел – упасть!
Шестикрылый серафим
Пушкину
Бесплоден был твой нищий пыл,
Которым тешил ты гордыню,
Но я, прозрачен, шестикрыл,
Сошёл к тебе в твою пустыню.
Я снизошёл к твоим