бы легче.
– Как ты ещё держишься?! Молчи, я и так уже понял, что ты упрям. Можешь больше не доказывать. Береги силы: они тебе понадобятся. Всё хорошо. Всё поправимо. Я знаю, что делать.
Вода на походной печке уже вскипела. Лейтенант осмотрел вина, выбрал подходящее. Он не мог поверить, что делает это. Пять лет страха, липкого страха, до дрожи, до тошноты… Пять лет ночных кошмаров. Пять лет осторожности. И вот где она – вся эта его осторожность. Вот оно – начало кошмара наяву. Дон Мигель Гарсиа знал, что безусловно губит себя. Но почему-то это перестало иметь значение. Всё перестало иметь значение. Решение принято:
– Я не отпущу тебя.
Ренато он услал: за водой. Смешал в нужной пропорции вино с кипятком, повернул камень на перстне и высыпал в бокал несколько бордово-красных крупинок – те мгновенно растворились. Посмотрел на Харраду очень внимательно – прикинул вес, а также тяжесть состояния – и добавил туда же оставшиеся. Разорвал платок, смочил в снадобье и, свернув, осторожно затолкнул прямо в рану, глубоко:
– Держись, сейчас станет лучше. Ты только пожалуйста держись.
Снадобье прожгло не хуже железа.
Рыжий Чёрт стерпел, сумел не заорать. Даже не застонал. Но потерял на этом последние силы.
– Держись. Всё будет хорошо, – доносилось до него словно из другого мира: – Всё поправимо. Всё хорошо. Теперь пей.
Но он не совсем ещё впал в одурь:
– Нет.
– Да почему, чёрт возьми!
– Нет… Мне… нельзя… – голос уже едва повиновался: – Нельзя – пить.
– A-а! «Коновал» сказал? А ты поверил. Пей, доверься мне. Пей.
Харрада чувствовал, что проваливается. Жизнь свивалась в тугой смерч и уходила. Он вдруг так ясно увидел, каким же он был ослом, всю ночь. Так изводил себя, и напрасно: пить-то – можно!!!
– Михаэль! То, что ты для меня сделал!.. – говорил Мигель. – Знаешь, у меня ведь нет друзей. И не было никогда – только я об этом не знал. А теперь, когда друг у меня есть – я опять об этом не знал. Держись, солдат. Держись, брат. Пей. Пей, даже если это будет стоить мне жизни. Мне теперь всё равно.
От микстуры исходил терпкий бальзамический запах, на вкус – огонь. Михаэль припал к кружке, вцепился так, что отнять невозможно, даже уже пустую. Всё равно, что пить – хоть огонь – только пить.
Того, что говорил Гарсиа, он не понимал, да едва ли и слышал. Он понимал только, что пить – можно. Весь мир для него был сейчас в этих трёх глотках, ничто больше не существовало.
– Ну и натерпелся же ты, – прокомментировал Гарсиа. – Как выдержал? Я б так не смог.
Рыжий Чёрт с безумным видом, задыхаясь, дрожащими руками продолжал цепляться за опустевшую кружку. Хоть глоток ещё! Ещё хоть каплю… По телу быстро ползло тепло, в глазах прояснялось. Внутри всё словно онемело, и боль ушла. Слабость отступала. Михаэль опомнился и кружку отдал: иссушающая жажда тоже куда-то делась.
Он чувствовал себя почти здоровым и вполне сильным. Выздоровел?! Так не бывает! Изумлению его не было предела. Ни боли, ни слабости, ни жажды, ни дурноты…