в баке остыла, но холодный душ для проснувшегося организма в самый раз. Прохор взбодрился, вернул в тонус и дух, и тело.
А когда вышел из душа, нос к носу столкнулся с Пушкарем. Позавчера он пьянствовал, вчера опохмелялся – под глазами опухлости, на щеках щетина. А глаза дикие.
– Шухер! Уходим! – крикнул он, увлекая Прохора за собой.
И непонятно, то ли белая горячка с ним приключилась, то ли на самом деле им угрожала реальная опасность. Прохор не стал пытать судьбу и ломанулся в малинник вслед за ним.
Им не пришлось лезть через забор. Пушкарь еще вчера сделал в нем пролом и замаскировал его.
Они проскользнули через лаз, по высокой траве рванули к лесу. Машина стояла на месте. Пушкарь разбросал ветки, сел за руль, завел двигатель и вдруг широко улыбнулся:
– Отбой учебной тревоге!
– Я так почему-то и подумал, – усмехнулся Прохор.
– Тяжело в учении, легко в бою… – Пушкарь тронул машину с места и выехал на зимник.
– В каком еще бою?
– В реальном… Это тебе не с бабами воевать.
– Я с бабами не воюю.
– Ну, если Инка без боя сдалась…
Прохор промолчал. Вчера ночью не было у них ничего с Инной.
– Девка она ничего себе. Можешь на ней жениться.
– Разрешаешь?
– Требую. После таких дел ты просто обязан на ней жениться… А если серьезно, ты просто обязан вернуться к ней.
Пушкарь говорил на удивление серьезно, именно поэтому Прохор учуял подвох.
– Давай без предисловий.
– Афоныч звонил.
– И что?
– Про тебя спрашивал. Как, мол, там наша опора и надежда поживает?
– Я ему не опора.
– Но надежда. Которую ты должен оправдать.
– А если короче?
– Михей совсем с катушек съехал. И тебя ищет, и меня… Скажи, кто должен его остановить?
– Хочешь сказать, что мы? – в дурном предчувствии спросил Прохор.
– А если больше некому?
– Мы должны его убить?
– Ты не был на войне и не знаешь. А там закон простой и жестокий, не убил ты – убьют тебя.
– Здесь не война.
– Еще какая война.
– Это не моя война.
– Да, но убивать здесь будут тебя… Короче, с Михеем надо решать. И если ты трус, я сделаю все сам.
– Я не трус.
– Давай, давай, расскажи, что это не твоя война. Скажи, что ты никому ничего не должен, – презрительно усмехнулся Пушкарь.
– И скажу.
– Только слова покрасивее подбирай. Будешь трусом в красивой обертке. Конфеткой для Михея. Если мы раньше тебя не сожрем.
Прохор не знал, что сказать. Он мог убить Пушкаря и уйти. Но, во-первых, это само по себе – грех на душу. А, во-вторых, проблема только усугубится.
– И как мы можем его убить? – спросил он.
Действительно, а почему бы не вскочить в седло, не вынуть шашку и не рубануть с плеча? Смелым улыбается удача.
– Он сейчас на Красном озере. База отдыха там.
– Знаю.
– Это его база. Он там все выкупил.
– И