тот же день отправиться обратно в Акерджил.
Лахлан задумался, а потом отрицательно покачал головой:
– Нет, мы там пробудем ровно столько, сколько потребуется для того, чтобы во всем разобраться.
– Хорошо, все равно это надолго не затянется. Кроме того, ваша светлость, не забывайте, вам необходимо еще многое сделать перед… – Дугал замолк, дернув плечом, но они оба прекрасно поняли, что имелось в виду. Перед его неизбежной кончиной. Лучше бы Дугал не напоминал ему о проклятии. Путешествие оказалось столь чудесным, что Лахлану удалось почти забыть о той страшной участи, которая неминуемо его ждала.
Он снова уставился в окно кареты, пытаясь возродить в душе то свежее, радостное чувство, охватившее его утром. Но, как он ни старался, ничего у него не выходило.
К ужасу Лахлана, призрак навестил его опять во время ночевки в Рестере. Привидение упрекнуло его за то, что он оставил Акерджил, и почти сразу исчезло. Несмотря на непродолжительность визита призрака, Лахлан так больше и не смог уснуть.
На следующее утро настроение у него было хуже некуда. Все его надежды на то, что во время поездки призрак от него отстанет, рухнули. Во время утреннего одевания его настроение лишь ухудшилось. В Лохланнах он должен был явиться в костюме, подчеркивающем его герцогское величие. Несмотря на то что вынужденный маскарад его раздражал, он понимал всю важность впечатления, которое должен произвести на Даннета. Оно должно быть таким, чтобы Даннет сразу вспомнил о том, что находится в подчиненном положении.
Он должен был понять, что Лахлана не стоит водить за нос, что предательства он не простит и лгать ему и отпираться бесполезно.
Но фрак, жилет и больше всего галстук выводили Лахлана из себя.
Галстуки! Как же он их ненавидел! Но в Лондоне без них было никак нельзя. Если ты хотел, чтобы к тебе в свете относились с должным почтением, необходимо было повязывать галстук. И он повязывал, мирясь и с неудобством, и с требованиями этикета. Он привыкал к галстуку годами, но так и не привык.
Не лукавя перед собой, он знал, как мало от всего этого толку.
В глазах злых гарпий высшего света он так и остался шотландским герцогом, стоявшим на ступеньку, а то и на две ниже английских лордов. Несмотря на то что большую часть жизни он провел в Лондоне, и на то, что он обучался в Итоне и Кембридже, несмотря на свое состояние и герцогский титул, с точки зрения все тех же гарпий, его никак нельзя было назвать завидным женихом, достойным их дочерей. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что нежелание великосветских гарпий выдать за него замуж какую-либо из дочерей было обусловлено не столько его шотландским происхождением, сколько страхом перед проклятием, обрекавшим его на преждевременную смерть.
Но Лахлан лишь посмеивался про себя, глядя на их причуды. Человек с его происхождением не ищет себе невесту на ярмарке невест. Человек с его положением и состоянием не охотится за женой.
Несостоятельность его матримониальных планов огорчала Лахлана, но совсем по иной причине.
Все дело было… в ней. Он затруднялся