Вы что, не видите что ли, что Матильда умирает!
– И пусть она умрёт! И это отнюдь не я её убиваю. Хотите, чтобы я вам сказал, отчего это происходит? Я должен был бы уберечь вас, Берта, от этого унижения, этого позора, мне следовало соблюсти вашу девичью стыдливость, но вы сами пожелали остаться. Тем хуже для вас! Именно Бог поразил это несчастное создание, которое вы так усердно поддерживаете, и у этой супружеской измены были большие последствия. Матильда родила ребёнка от этого человека, ребёнка, которого спрятала, и я пока не знаю, в каком доме… где она его скрывает. Она родила месяц тому назад, и я был вынужден срочно вернуться домой, чтобы благословить свою жену после родов. Теперь вы видите, что мне всё известно, и я просто обязан претворить в жизнь божье наказание, покарав и гада, и гадюку.
– Он не убьёт мать, прежде чем найдёт ребёнка, – сказал про себя Дарки, ни на минуту не терявший головы в этой накалённой обстановке.
В любом случае, он держал ухо востро, продолжая прислушиваться к разговору и держа руку на запоре, который закрывал кабинет изнутри, чтобы иметь возможность в любое мгновение ворваться в салон, где разгорались такие нешуточные страсти.
– Вы безумны, Жак, – воскликнул Берта, – клянусь, вы сошли с ума!
– Вы бы лучше поклялись, что ваша сестра невиновна, – холодно сказал месье Крозон. – Осмельтесь, наконец-то, сделать это! Поклянитесь Богом! Я вам поверю, так как знаю, что вы никогда в жизни не лгали. Молчите? Вы верите в Бога, и не в состоянии принести лживой клятвы. Итак, Берта, если у меня и оставались хоть какие сомнения в виновности моей жены, то ваше молчание их похитило. Я больше не сомневаюсь. И если я ещё не совершил справедливый суд в отношении этой женщины, то только потому, что хочу, чтобы она мне сказала, где сейчас находится этот внебрачный ребёнок. И когда я их истреблю их обоих, я сверну шею или разорву грудь её любовнику, после чего пущу себе пулю в лоб.
– Отлично! – подумал Дарки, – я всё правильно понял. Мореход отправится на поиски внебрачного ребёнка. И так как он сюда заявился, пребывая в крайней степени гнева, то не сможет долго оставаться в этом состоянии, потому что никому не хватит запала на такое, если только не подпитывать себя какими-нибудь экзотическими средствами, которыми он вполне мог обзавестись во время своих походов по заморским странам.
Обвиняемая, между тем, плакала, но не пыталась защищаться.
– И все эти упрёки льются потоком из вашего рта только на основании какого-то анонимного письма? – спросила капитана мадемуазель Меркантур, – на основании разоблачения, которое его автор не осмелился даже подписать… И вы смеете после этого осуждать вашу жену, даже не выслушав её.
– Друг, который мне написал, не подписался, но сообщил, что познакомится со мной по моему прибытию в Париж и поведает мне ещё кое-что, что мне до сих пор неизвестно. По его словам, я смогу найти с его помощью негодяя, который