положением и социальным статусом и т.д.), многие и многие люди страдают комплексом малоценности, а, значит, испытывают болезненное тщеславие. Тщеславие заставляет их выматывать себя, совершая сизифов труд: каждый новый их «успех» только усиливает внутреннее чувство никчемности и опустошает непрерывно стремящегося к «власти» человека. Все вышесказанное непосредственно относится к феноменам «сверхконтроля» и «бесконтроля». И, напротив, идущий к Целостности человек характеризуется простым, радостным ощущением жизни, чувством собственной ценности и ценности жизни.
Тот человек, который живет в мире потребностей, в мире эго, постоянно находится под сознательным или бессознательным страхом смерти, ибо его реальность построена на иллюзиях. Он либо копит деньги, либо ищет сексуальных утех, либо «бездумно пирует» (основные формы жизненных иллюзий хорошо описаны в «Маленьких трагедиях» Пушкина). Тогда человек теряет непосредственное чувство смысла своего бытия и, тем более, его не осознает.
«Они называют это «принципиальным отказом» от попытки разрешить «неразрешимые метафизические вопросы», и они так умело обманывают и всех других, и самих себя, что не только для постороннего взора, но и для них самих их мука и неизбывное томление остаются незамеченными, быть может, до самого смертного часа», – писал С. Л. Франк37.
Психическая реальность, основанная на зыбком песке иллюзий, и в самом деле существует за счет бегства от страха смерти (то есть, по существу, потери сопричастности), и сама по себе является причиной смерти как психического факта (переживания пустоты). Находящийся в мире обмана и самообмана человек оказывается «выпавшим из вечности» и заключенным в рамки саморазрушающейся системы. Если же человек рождается духовно, т.е., признает Другого и, стало быть, верит в Бога, то его «единичная, личная жизнь, которая, при отсутствии подлинного центра кажется нам игралищем слепых сил судьбы, точкой скрещивания бессмысленных случайностей, становится… глубоко значительным связным целым»38. Иными словами, он находится в единстве с Другим вовне и внутри.
Итак, можно утверждать, что, используя понятия трансцендентного единства «я» (субъекта) и Другого; сопричастности и образа Другого; надежной и ненадежной привязанности; базового доверия, смысла жизни; глубинных чувств; чувства недостаточности, любви и борьбы за любовь; триады болезненных эмоций; замороженных и хаотических эмоций; комплекса малоценности и чувства общности; «сверхконтроля» и «бесконтроля», а также небольшой набор иных понятий, мы выстраиваем стратегическую основу практической теории психологии.
Она, эта основа, выстраивается на парадоксальном знании о том, что наше «я» в буквальном смысле состоит из образов значимых Других и, по сути, является взаимодействием с Другим.
С помощью данной теории мы можем создать систему толкования любого психологического подхода.
Скажем,