пожарные быстро загасили пламя, оставив после себя огромные пенные лужи. Молоденький врач из бригады скорой помощи вколол Вадиму какое-то лекарство и предложил проехать в больницу. Да какая к чёрту больница!
Он молча, с напряжением следил, как прибывшие санитары извлекают из мокрого, покрытого хлопьями салона обгорелые останки жены и дочки. Если бы не укол, который успел сделать доктор, Вадим прямо здесь бы рухнул на асфальт без чувств. Он неподвижно сидел на бордюрном камне, подтянув к себе колени, а всё его тело сотрясала мелкая противная дрожь.
Один из полицейских попробовал выяснить у него причину аварии, но Вадим только слабо мотнул головой. Не добившись ответа, патрульный принялся опрашивать очевидцев происшествия. Таких оказалось немного, но все они описывали событие непосредственно перед взрывом. Что произошло на месте трагедии до возгорания, точно не знал никто. Правда, одна женщина из дома над магазином утверждала, что слышала глухой удар, а её соседка с верхнего этажа видела, как за поворотом мелькнула огромная чёрная машина. Имела ли она отношение к аварии, неизвестно.
К полицейскому подошёл мужчина в красной спортивной куртке.
– Я с этим парнем почти в одно время из магазина вышел. – Он кивнул в сторону Вадима. – Жуткое зрелище было. Сначала под капотом очень сильно дымило, потом как полыхнёт снизу – будто спичку к газовой горелке поднесли. Я-то думал, в салоне никого нет. А там… Жаль… очень жаль несчастных.
– Кто водитель машины, не знаете? – спросил полицейский.
Мужчина пожал плечами:
– Нет, командир, не знаю. Но этот парень орал, что у него там семья. Думаю, он и есть водитель, только мне его поведение совсем не понравилось. Странный он.
– Почему?
– Потому что стоял и смотрел, как они задыхаются. А когда стало поздно, вдруг рванул в самое пекло. – Мужчина раздосадованно махнул рукой. – Эх, знал бы я раньше, что там люди!..
– Действительно странно, – согласился инспектор. – Ладно, разберёмся.
В кармане куртки бодро заиграл мобильный.
Вадим машинально полез за телефоном и почувствовал короткий болезненный укол – в мизинец беспощадно вонзилось что-то острое. Он медленно вытащил из кармана горсть фарфоровых осколков – всё, что осталось от раздавленной статуэтки. И это было всё, во что превратилась его теперешняя жизнь. Пальцы сами собой крепко сжались в кулак. Он смотрел на ползущую вниз по руке тонкую тёмно-вишнёвую дорожку, а где-то глубоко внутри о грудную клетку беззвучно бился неудержимо-отчаянный крик: «Нет, нет… Господи, нет…!»
День похорон выдался холодным и слякотным, с самого утра шёл мокрый снег. Первое дыхание зимы особенно заметно ощущалось на кладбище. Злой порывистый ветер носился над могилами, раскачивал деревья, теребил кусты. Он, как цепной пёс, хватал посетителей за полы пальто, срывал с голов платки и бесцеремонно подталкивал в спины бредущую по полю траурную процессию. Люди зябко пожимали