Его просьбу исполнили без задержек.
Пётр Иванович тяжело вздохнул:
– Дорогие мои, мне больно сегодня говорить о своей племяннице в прошедшем времени. Да и что тут скажешь. Ведь Наташенька выросла на моих глазах. Умница, каких поискать, красавица, а как хорошо готовила! Какие вкусные тортики пекла… Никто не ожидал, что полёт нашей ласточки прервётся так рано. Про Ксюшеньку вообще молчу… Этот розовый гробик я теперь до самого конца не забуду. – Он смахнул под очками набежавшую слезу. – Леночка, Аркаша, Вадим, в вашей жизни наступил очень сложный период. Терять детей – это ведь всегда страшно и противоестественно. Но знайте: мы вас не оставим одних наедине с бедой. Вы всегда можете положиться на нас в трудную минуту…
Он немного помолчал, с грустью глядя на две сиротливо стоящие рюмки в начале стола, накрытые чёрным кусочком хлеба. Одна с водкой, другая была наполнена молоком.
– Видно, не хватает Господу ангелочков на небесах – вот он и призвал к себе наших милых девочек, – продолжал Пётр Иванович. – А нам лишь в утешение остаётся надеяться, что им там сейчас хорошо. Пусть земля им будет пухом.
Едва он договорил и поднёс к губам стопку, как Елена Сергеевна резко вскочила со стула.
– Да лучше бы вместо них сдохло это чудовище! – громко воскликнула она, указывая рукой на Вадима.
Все с удивлением посмотрели в её сторону.
– Это он убил моих девочек! – Она не сводила с него безумного взгляда. – Их ещё можно было спасти, подбежать, выхватить из огня. А этот подлец даже пальцем не пошевелил, с места не сдвинулся – боялся подпалить свою шкуру!
Вадим оторопел. Похоже, у тёщи от непоправимого горя окончательно сдали нервы. Она не обращала внимания на гостей.
– Трус! Палач! Душегуб! – летели в его адрес гневные обвинения.
Каждое её слово вонзалось в сердце, словно остро заточенная стрела. Он чувствовал почти физическую боль.
– Будь ты проклят, убийца!
Теперь всё внимание присутствующих было обращено на него. За столом стало тихо. В этой гнетущей тишине Вадим с грохотом отодвинул стул и поднялся:
– Извините, – еле слышно выдавил он из себя и, слегка пошатываясь, направился к выходу.
Небольшое фойе ресторана оказалось пустынным – вокруг ни души. Вадим обессиленно прижался спиной к холодной стене и закрыл глаза. Ноги противно дрожали. Он медленно опустился на корточки и, крепко стиснув зубы, старался не разрыдаться во весь голос. Мужчины не плачут. Этот канон, как дамоклов меч, с детства висит над каждым мужиком: терпи, борись, умри, но обязательно будь стойким… Знать бы ещё, где взять силы, чтобы держать удар.
Он не слышал тихих шагов по мраморной плитке – просто кто-то мягко положил ему на плечо руку и присел рядом, по-стариковски хрустнув коленями.
Вадим открыл глаза. Это был Аркадий Иванович.
Ожидая от него продолжения обвинительных речей, он отвёл