прижавшись спинами к стене, а плечами друг к другу. Лысая понимает, что пришли вызванные соседями менты – больно громко они шумели. Сверху сквозь ветви клёнов светила луна, рядом были Кир и Говнарь, в квартире Лизок клятвенно заверяла полицейских, что всё хорошо и… и что могло быть лучше? Пашка блаженно улыбалась, но затем поняла, что вообще не помнит, что привело к тому, что они спрятались на балконе.
– О, коньяк есть, – прошептал Кир, показывая друзьям бутылку. – Лысая, хочешь?
Пашка с удовольствием хлебнула. Коньяк был крепкий и вкусный. В голове – шаром покати, а на сердце так хорошо, как будто все беды разом ушли.
…Лицо щекотно: по нему елозят чьи-то пальцы. Лысая, смеясь, ударяет кого-то наотмашь: а ну не лезь!..
Полуголый Кир, пьяный вдребезги, стоит с пустой бутылкой посреди тёмной комнаты.
– Друзья мои, – заплетающимся языком говорит он, и Пашка понимает, что надо выпить. Шарит в темноте, но ничего не находит, кроме руки Лизка – и, посмеиваясь, сжимает её. Рука горячая и мягкая. – Друзья… м-мои! Давайте выпьем, чтобы…
Он икает, и Лысая от души смеётся: чёрт, как забавно он это делает! Смех вырывается из её груди, а Кир продолжает говорить свой незамысловатый тост:
– Давайте выпьем, чтобы нам… и дальше было… насрать!.. – еле договаривает Кир и разбивает бутылку об пол, ни капли не выпив. Всюду летят осколки.
– Мне насрать, что будет, пацаны и… и Лысая, – говорит он, еле ворочая языком. – Потому что может быть, мы с… ик!.. – Лысая опять смеётся, падая на спину. – Сдохнем мы может завтра! И мне! Похер! Похер!!! На всё!!! – кричит он так громко, словно старается перекричать собственные мысли.
Лысая смеётся так, будто никогда не слышала ничего смешнее этого незамысловатого подобия тоста, но чувствует, каким солёным и мокрым становится лицо. Даже нос закладывает. Она пытается ещё смеяться – не выходит, смех высох у неё на губах, темнота плывёт солёными каплями перед глазами, и Лысая понимает, что плачет, но от чего – не понимает. Всё вокруг неё падает во тьму, и на самом краю, на последнем вздохе Пашка решает, что так даже лучше – потому что там, в темноте, нет ни слёз, ни боли, и она с радостью отдаётся этой тьме.
Пространства в ней нет, но откуда-то сверху доносятся чьи-то крики.
Пашка проснулась первой.
Она обнаружила себя у подножия дивана, окружённой каким-то диким хаосом разбросанной одежды и вещей. В горле сухо, голову слегка давит – но не более. Пашка понимает: похмелья, кажется, нет, или оно не наступило полностью. Вокруг неприятно пахнет.
Говнарь спал за диваном, обнимая бутылку из-под водки: Лысая, не вставая, повернула голову и увидела его сквозь щель между диваном и полом.
Глаза слипались, но она поняла, что если и хочет спать, то точно не здесь. Поднялась на локти и сжала пальцы: что-то помешало. В руках у неё что-то делал смартфон Кира.
Что