и ты ничего не сделала. Пашка всячески оправдывала себя, мол, пьяна была и ни хрена не помню, да и Лизок там веселилась от души, не её проблемы, пусть эти двое сами в своих отношениях разбираются. Не всегда, но чаще всего помогало. Правда, однажды ночью в голову пришла мысль: а сколько из всех пьянок, что у нас были, я ещё дерьма натворила – и забыла начисто?
После этого Лысая всеми правдами и неправдами избегала общих тусовок, где был алкоголь.
Спустя примерно месяц она вспомнила про Зайца, которого отдала бабке Лизы. Тот, наверное, уже выздоровел совсем, так что пора было навестить его. Если он хорошо прижился – Пашка решила, что там его и оставит, бабушка, небось, тоже к нему уже привыкла, ни к чему будет разлучать их.
«Интересно, а она меня вообще помнит?»
Маргарита Семёновна помнила – и по-прежнему улыбалась.
– Здравствуй, девонька! А мы тут чай пьём, хочешь?
– Н-нет, с-спасибо, – отмахнулась Пашка. – Я на Зайца пришла глянуть. Как он, выздоровел?
– Аааа, котик-то! – вспомнила старушка и обернулась, глянув вглубь квартиры. – Зайчик! Ксс-ксс!
В следующий момент Пашка обомлела: к бабке, бодро перекатываясь, подбежал располневший, явно довольный жизнью кот, и потёрся о её ноги. Лапки, видимо, уже совсем зажили.
– Ну иди сюда, мой хороший, – Маргарита Семёновна наклонилась и подняла толстяка на руки. Увидев Пашку, Заяц что-то ей мрлыкнул – кажется, узнал.
– А ты неплохо тут живёшь, – улыбнулась она, протянув руку и погладив его. – Ну, значит, всё хорошо? Он не мешает вам хоть?
– Да какое там мешает, – весело изумилась бабушка. – Мы с ним весело живём. Хороший он, Зайчик, помогает мне по хозяйству.
– Вот и здорово! Спасибо вам большое, что приютили и выходили.
– Да мне-то что! Тебе спасибо, Пашенька…
Когда дверь закрылась, Пашка ещё несколько секунд тупо пялилась в неё, прежде чем развернуться: на её памяти её очень редко называли столь ласковым именем. Тем более неожиданно было услышать это от малознакомой бабушки… Неожиданно, но приятно.
Кто-то спускался по лестнице.
Пашка стала спускаться, и на одной из лестничных клеток невольно взглянула на идущего. Его лицо показалось ей смутно знакомым… а затем, узнав его, Пашка впала в секундный ступор. Это был тот самый «программист», уронивший её на лопатки, когда она несла домой Зайца!!! Загвоздка была лишь в том, что привычная вспышка злости, придающая сил для драки, как-то не спешила появляться… Лысая медлила: желания драться у неё не было, желания отпускать этого ублюдка с пустыми руками – тем более.
«Программист», кажется, тоже узнал её. Хоть они и встретились всего раз, внешность у Пашки была запоминающаяся. Сейчас он был одет в белую рубашку и чёрные брюки, а под рукой нёс какую-то папку.
– Ну что, до сих пор дуешься на тот случай? – спросил он прямо. – Ты извини, я тогда погорячился.
– Погорячился? – угрюмо и зло переспросила Лысая. –