гильотинку, для сигар:
– Мне, то есть Советскому Союзу, нужна Ворона… – отрезал министр, – quid pro quo, как говорится. Когда доктор Кроу окажется в СССР, мы подумаем о звонке, и, может быть, даже о личной встрече вас и детей… – на Эйтингона повеяло запахом дорогого коньяка, английского лосьона, для бритья. Берия перегнулся через самолетный столик, полированного ореха:
– Помните, их жизнь зависит от вашего поведения… – Наум Исаакович помнил.
Загорелая до черноты, высокая, крепкая девчонка слонялась по комнате. Грязные, сбившиеся в колтун, золотистые волосы падали ниже талии. Изредка останавливаясь, Принцесса почесывалась. Склонив голову, девочка разглядывала темное стекло:
– Глаза у нее материнские. Она вообще, похожа на мать… – профессор Кардозо, разумеется, понятия не имел, кого ему привезли на полигон, для эксперимента по развитию языка, у детей:
– Тогда это был язык… – Эйтингон отпил кофе, – потом Берия велел перевести мероприятие на военные рельсы. Проверка возможностей организма, в экстремальных условиях… – за два года девочка еще больше вытянулась:
– Отец у нее, наверное, был высокий. Впрочем, и мать не маленькая. Пойди еще, пойми, кто ее отец…
Отцом Принцессы мог быть один из десятка литовских бандитов, застреленных на глухом хуторе, весной сорок девятого года. Годовалую девочку, не тронутую пулями, нашли под изрешеченным автоматными очередями трупом матери. Эйтингон сразу понял, кто перед ним:
– Мы искали ее, после побега мерзавцев, с Каунасского аэродрома, но она как сквозь землю провалилась. Теперь ясно, что она ушла в леса, к дружкам, присоединилась к банде… – выстрел матери Принцессы оставил Науму Исааковичу шрам, на левом боку.
Дочь фальшивой Ядвиги Алехнович, вернее, Калиновской, уставилась на стекло в стене. Девочка никак не могла его видеть, но Наум Исаакович чувствовал себя неуютно:
– Мы не знаем, как ее зовут, и никогда не узнаем. В год она еще не говорила, а теперь и не заговорит… – группа пользовалась звуками и знаками, но никто не мог в них разобраться:
– Мы не отправляем на полигон детей старше двух лет, – пожал плечами профессор, – к этому времени, они еще не владеют фразовой речью… – в динамике, над стеклом, раздалось щелканье. Принцесса цокала языком:
– Они никогда не видели огня, они живут на сырой рыбе… – часть площадки граничила с морем, – на клубнях и яйцах птиц. Вообще, обнародуй мы исследование, научный мир пришел бы, что называется, в экстаз. Настоящие Маугли, как у Киплинга… – по словам Кардозо, многих детей подкармливали самки, из волчьей стаи:
– Они даже охотятся вместе, на газелей… – дверь распахнулась, профессор, весело сказал:
– Все готово. Я водил Лаврентия Павловича в экспериментальное крыло, знакомил его с работой фармакологов… – на острове Возрождения доводили до ума, как выражался Кардозо, немецкий первитин и американские препараты