углу гостиной: «Я тут накидала список музеев, которые нам непременно надо посетить».
Я в этот момент являла собой гойевскую «Маху одетую» – полулежала на диване с загадочным, а если приглядеться – измождённым выражением лица.
Заложник долга гостеприимства, Гийом закивал: мол, готов сопровождать в свободное от работы время.
Мгновенно оценив расстановку сил, мама поймала вертевшуюся под ногами Кьяру:
– Мой зайчик, будешь ходить с мамѝ по музеям?
Кьяра знала, что в музее есть буфет, и родители, придавленные чувством вины после многочасового хождения по экспозиции, покупают ей там пирожные с соком. Поэтому легко согласилась.
***
В новой квартире маме нравилось. По утрам, когда каша была сварена, кастрюля замочена, а Кьяра красиво причёсана и отправлена с папой в школу, она выходила на балкон пить кофе и рассматривать прохожих под платановыми кронами. «Мне нужен шарф цвета лаванды и летнее пальто оттенка сливочного мороженого», – сообщала она по возвращении, наглядевшись на модников Тринадцатого округа. Иногда она брала с собой ноутбук, звонила по скайпу подруге и, занеся ноут над головой, вертела его в разные стороны – показывала окрестности. До гостиной долетали тёти-Розины восхищенные вздохи.
Сварив суп, мама проглядывала свой блокнотик с пунктами «Посетить обязательно!!!» и уходила гулять куда-нибудь на Монмартр, где никакой Гийом с его топографическим чутьем не мог помешать ей подниматься к «Проворному кролику» по левому склону холма10. Она возвращалась с продуктами для ужина, готовила, забирала Кьяру из школы и до шести гуляла с ней в парке, где быстро свела знакомство с другими мамѝ – филологом из Петербурга и бухгалтером из Киева. Мы рано ужинали, как правило, салатами и тушёными овощами, а когда Гийом возвращался с работы, мама тактично удалялась в фейсбук – добавить новых знакомых.
Я так размякла от материнской заботы, что забыла, как выглядит дуршлаг. А к концу первой недели перестала понимать, для чего нужен муж. Естественный для творческого работника биоритм отвоевал своё у нездорового распорядка жизни молодых родителей: я ложилась в два ночи и стала вставать ближе к десяти.
Гийом тоже свободней вздохнул оттого, что никто не выговаривает ему за задержки после работы. Побаиваясь, как бы трение родственников в пределах шестидесятиметровой квартиры не привело к возгоранию, я вообще не торопила его возвращаться. И даже к внезапным вечерним партиям в теннис отнеслась без возражений. Укладываясь в постель после плодотворного общения с клавиатурой, я касалась его горячего спящего тела пяткой и думала: приятно всё же, что муж фигурирует в моей социальной ведомости. Приятно касаться его ночью под одеялом, но не получать вместе с этим горячим телом весь комплект семейных обязанностей. С приездом бабушки три жизни – моя, Гийомова и Кьярина – рассинхронизировались, и наша семья наконец