спросить «халатную небрежность»,
что жизнь-жена не подарила мужу-телу нежность,
вильнув ушла, измену сотворив,
другое тело в жизнь приговорив.
Жизнь-мвд имеет управление
на рабские тела оказывать давление.
Никто не ищет жизнь в дознания отделе,
не обвиняет суку в беспределе,
никто не пишет такта акт,
счастливый случай не подписывает пакт.
Жизнь протекает в токе разговора,
по фабуле и плану мирового заговора.
В world plot-е есть сюжет, чертёж и график,
и крови в органах гуманитарный трафик.
В конвое – лейкоциты и тельца,
и прочая полезная пыльца.
В глазах жизнь прячет зеркала осколки,
и на зрачках печатает наколки.
Жизнь входит в тело через пульс вагины,
где разрываются в оргазме мины.
Выходит через mirror или looking glass,
мир завораживает зеркальный сглаз.
У жизни повода и срока нет,
ей нет причин дослушивать не найденный ответ.
Переживания, опыт, стаж даются телу,
чтоб вовремя предаться жизненному делу.
Жизнь не тревожит за телесный фарт,
сама себе сдаёт тузы краплёных карт.
Дать жизни пролететь сквозь заговор молчания,
чтобы случайно телу не нарваться на отчаяние.
Удача, если жизнь мгновенно проскользнула,
и тело в три погибели успешно не согнула.
Причина жизни-cause, козёл и casus,
и Смерти преподобной ужас.
Всегда есть reason: не зарезать – искупить,
случайного козла из пасти,
и завершить ко злу вагин напасти.
Потери связаны с виной
Потери связаны с виной,
о том, что мы грешны.
Но эти рассуждения народу не важны.
Нам вставили имплант вины в сознание,
чужое аннексировали знание.
Бог Клир был чист, как мир,
теперь он – террорист и кир.
Нас сбросили с моста свободы,
религиозные уроды,
нам запретили быть причиной,
и накормили мертвечиной.
Нам от мозгов остался реактивный ум,
смотрящий за законом падла-кум.
У нас не жизнь-одна соматика:
зарплат заплаток математика.
Мы на ступени ниже динозавра,
по воспитанию хуже мавра.
Нам объективные процессы
сменили на садистские эксцессы.
Нам дали поле боя-телевизор,
куда наш погрузили организм.
Всю жизнь пытаемся проткнуть невинность,
за что нас сторожит прикосновенности повинность.
Сидим в одном из уголовных секторов,
и поджигаем у звезды все пять углов,
распнув негодницу на шерстяном ковре,
сжигая жизнь, как звездочёта на костре.
Нас звездочёт на путь втащить пытался,
а мы его пытать,
и чтобы он сознался,
лишь в том, что не умны,
его