Тиночка, Ира, Леонид.1940 год
Как ни странно, но я отчётливо помню ещё два события: по просеке шла группа детей, очевидно их водили в лес, и я очень испугалась, увидев мальчика, у которого вокруг шеи был какой-то аппарат, типа поддерживающего голову «воротника». Я часто вспоминала этот аппарат. Как же я могла знать, что более чем через 20 лет я буду детским неврологом, и увижу такие же аппараты в Филатовской больнице.
И ещё, рядом с нами жила молодая женщина с ребёнком. Во время прогулки она разговаривала с другой женщиной и сказала ей, что в наших тюрьмах бьют заключенных. Я, семилетняя девочка, уже знала, что мой папа был в тюрьме, что в тюрьме находятся родители Лёни, и я была просто потрясена этим рассказом.
Я была развитая, читала с 5 лет и сразу запоем. Ровно в 5 лет у меня появилась младшая сестра, и с этого дня мне не прочитали ни строчки. Я помню, что были маленькие книжечки, главы из классических произведений. Так мне попалась «Козетта», отрывок из «Отверженных» В. Гюго. Я прочитала, разрыдалась и помню, что пряталась за дверью.
Снова о «Пионерской». В лесу построили дома для руководителей строительного ведомства. Там, на продолжении нашей просеки, был дом Зильберквитов. Мы тогда познакомились с Наной (Анна), моей любимой подругой впоследствии.
А вдали от посёлка было село Лайково. Обычно с московского поезда сходили мужчины и бегом бежали по дорожке через лес домой, в село. А из села в Москву женщины—молочницы возили молоко. Жаль, что об этом явлении не написали. Женщины были все в ватниках, на голове платки, на плечах наперевес спереди и сзади висели бидоны с молоком. У них были свои «анклавы», куда они возили молоко и разносили его по квартирам. У нас тоже была молочница Нюша из… Лайково. Она много лет носила нам молоко. Потом молоко стали продавать «пастеризованное» в бутылках, потом в пакетах, и этот промысел исчез.
Наша тётя Ида в молодости окончила Берлинский университет, и стала одним из ведущих врачей—педиатров во Фрунзенском районе Москвы. Её всё время ставили на административные должности. До войны она была главным врачом детского санатория по профилактике рахита – это такое нарушение обмена витамина Д и кальция. Тогда это было самое распространённое детское заболевание. У детей становились мягкими кости, и было ещё много проблем организма. Когда я работала участковым педиатром в Подмосковье, я часто видела рахит. Тогда условия жизни народа были просто ужасающими. И… не было солнца, которое стимулирует обмен витамина Д. В последующие годы я работала в больнице и рахита почти не видела.
В эвакуацию тётя Ида вывозила Дом младенца, где были дети-сироты до двух-трёх лет. После эвакуации она вернула их ВСЕХ в Москву. В 1944 г. тётя стала главным врачом Детского противотуберкулёзного санатория Фрунзенского района Москвы. Санаторий находился на станции Пионерская. Так мы стали как бы жителями посёлка Пионерская.
Ида Абезгауз с племянниками Леонидом и Ирой.