Данила наступил, и серебряный край смялся.
– Ты что это делаешь! Что за хулиганство! Проводник! – заорали дурными голосами командировочные.
В дверях появилась проводница. Она быстро оценила обстановку: двое красных от волнения государственных людей с очень плохим настроением, на полу – лужа и намеки на всенародный праздник. Над всем этим маячил высокий бородатый мужчина, которого тянула вниз за руку испуганная девушка. Наконец, Данила сел. Один из попутчиков обиженно разглядывал только что поднятую бутылку, где был коньяк. На дне плескалось граммов сто пятьдесят.
– Девушка, мы вот, как люди, сели в ваш поезд, достали коньячку. Дорогого, между прочим. У нас повод серьезный…
– Спиртные напитки в вагонах распивать запрещается!
Проводница вышла из купе.
Соседи по купе с ненавистью смотрели на Данилу.
– Ты, волосатый. Поп или кто там еще. Что это ты так распоясался? Тебе говорю!
Дядька толкнул Данилу в плечо. Но тут же его рука была перехвачена и заломлена назад. Данила вытолкал командировочного в коридор, по которому уже спешила проводница с веником и совком. Второй пассажир испуганным фальцетом пожаловался на Данилу: «Он бешеный, нападает, устраивает драку».
– Стыдно вам, мужчина, должно быть, – тихо выговаривала проводница. – Это больной человек. Он слепой. Нечаянно все получилось, а вы ищите виноватых. Вот сейчас на станции милицию вызову и вас высадят из поезда за распитие алкогольных напитков. Так что сидите лучше тихо. А я вам чай принесу.
– Да разве чаем наешься? – не унимался командировочный.
– А у меня есть к чаю пирожки вкусные. А если уж так приспичило коньяком баловаться, то у вас там немножко осталось. Будет чай с коньяком, – дружелюбно предложила Яна.
Пакет с домашней выпечкой, которая радовала глаз своими румяными бочками, всех примирил. Командировочных звали Василий Иванович и Петр Васильевич. Чай с пирожками им понравился. Яна старалась не смотреть, как крошки застревают в Данилиной бороде. Легли спать. Командировочные почти сразу дружно захрапели. Яна слышала, как ворочался Данила. Ему тоже, наверное, мешал храп. Она поцокала языком – старый испытанный способ успокоить храпуна, но результата не было. Ну, а посвистеть? Храпуны затихли. Но через минуты две храп даже усилился.
Вдруг с верхней полки послышался художественный свист. Не очень звонкий, но без фальши и спешки он вырисовывал красивую мелодию. Командировочные затихли, и Яна незаметно уснула под моцартовскую колыбельную.
Отплываем
Резвый одесский трамвайчик довез до порта. Долго ждали посадки. Попутчики были очень разнообразны. Туристы с красивыми чемоданами и сумками держались особняком, косо поглядывая на женщин в платочках, которые смиренно расположились прямо на полу. Возле них был странный багаж в холщовых мешках. Несколько детей с визгом носились, лавируя между чемоданами и людьми. На втором этаже, облокотясь на перила, стояли такие же бородатые, как Данила, мужчины в черной одежде. Несколько