звона. Санька ещё раз тряхнул головой. Опять полетели брызги – дождь, оказывается. Подставил ладонь, на неё заморосило. Странно, что раньше не заметил.
Лошадь тоже соступила с тропы и в первый раз за весь день отошла от седока на три шага. Конёк потянулся к травке, захрумкал, довольно всхрапывая.
Саня решительно поднялся, скинул с плеч непромокаемый синий плащ, подарок Горюты, стянул куртку, вывернул наизнанку и стал трудно напяливать влажную одежду обратно.
–Воронок, пошли дальше.
Конь поднял голову. Изо рта торчал похожий на усы пучок травы. Прожевал и мотнул башкой: отвязался бы ты от меня. Но Саня не внял, ухватил под уздцы и повёл, но не на тропу, а напрямую через лес, выискивая просветы между деревьями и обходя завалы; и даже не стразу сообразил, что нашёл ещё одну дорожку. Почти незаметную, но вполне торную.
Укромная полянка не замедлила себя явить. Кот свернул за неохватный, чёрный, с потрескавшейся корой ствол, вывалился на кругленькую, поросшую короткой густой травой прогалину, и остановился в нешуточной задумчивости. Противоположная сторона поляны поблёскивала и кривилась, будто её затянул огромный мыльный пузырь. Если не присматриваться, вообще не заметишь, а постоял немного и разглядел границу этой и той стороны. Да хоть трава: тут – короткая и густая, там – высотой по пояс, испятнанная цветами. А за ней… видел Саня такое дерево, не дерево, леший знает, что такое: зелёное и лопушастое, под которое Шакова телега поместится. Но видел он его на самом юге. Куст этот там обихаживали, холили и лелеяли. В начале лета он выстреливал огромный колос-соцветие, который к зиме вызревал сотней плотно пригнанных, сладких-пресладких продолговатых плодов. Ага – банан. Самое место для него на северной Границе!
Пока вспоминал, сам не заметил, как подобрался к прозрачной преграде вплотную. Она колыхалась и как бы перетекала. Кот осторожно тронул её пальцем. В стороны пошли едва заметные мелкие круги. Лес за преградой исказился рябью.
Надо бы подумать, взвесить все за и против, к месту вспомнить пример из прошлой жизни, как совал голову, куда тебя не звали, хуже – не пускали.
Саня зажмурился и рывком, как в воду, нырнул в прозрачную неизвестность. Она неприятно обволокла и тут же, чмокнув, пропустила. Лошадь недовольно всхрапнула, натянула повод – её, однако, никто не спрашивал – и пошла за хозяином.
Хоть обратно скидывай куртку: снизу – мокро, сверху – мокро, в середине – жарко. В первый момент показалось, что и в самом деле нырнул в воду. Потом и глаза и дыхание приспособились. Колет пришлось расстегнуть, иначе утонул бы в собственном поту. Зато отчётливо и близко обозначились знакомые и такие долгожданные… Шак, Эд, Фасолька.
С Цыпой было плохо! Очень плохо – впору сорваться и бежать на помощь. Если бы не высоченная густая трава, да мириады всяких населяющих её беззаконных тварей, Саня побежал бы. Приходилось продираться. Он уже не думал об осторожности, шёл напролом, треща кустами, потому что к месту бивака, на котором расположились его товарищи, к телеге с измученной Цыпой шёл ещё кто-то. Кот его