обретете Рай, но вы должны осознать своё Предназначение, а для этого нужно время, двадцать циклов вы будете скитаться, а потом ударит мороз, а после него – жара. Не все выживут, только самые сильные с железной волей и каменным телом, и они вступят в рай и увидят, как реализуется их Предназначение.
– Но мы же слепы Прародитель.
– Вы болтливые безмозглые твари. Вы будете скитаться не двадцать, а сорок циклов. Еще одно слово, и я добавлю ещё парочку!
После этих слов мы замолчали и начали полагаться только на свои ощущения и внутреннее зрение.
Так многомиллионная армия микробов зарядилась ядом убийственной силы, рожденным в симуляторе невесомости, обрела высший смысл и начала путешествие по белой равнине яичной скорлупы в ожидании своего Предназначения.
Рыжая кошка еще раз оглядела беспорядок, оставленный в комнате торопившимися санитарами, зевнула и закрыла глаза. Она была сыта, а плошка стояла наполненная водой. Через трое суток её желудок скрутит от голода, и она начнет истошно мяукать, а соседи будут злиться и вызовут спасателей, но сейчас – всё в порядке, и самое время вздремнуть.
Вечером этого же дня хозяин кошки и новенького фитнес браслета, молодой человек, совсем недавно вставший на долгий путь к осознанию собственного предназначения, умер от сальмонеллеза в больнице скорой помощи на другом конце города.
Замрут часы,
и я умру
ПЕРВАЯ
Новый год
Под Новый год главные городские часы на театральной площади поменяли мелодию. Теперь каждые полчаса играет Щелкунчик, конечно. Пара моих часов лежит в шкафу и ждёт какого-нибудь торжественного мероприятия или собеседования. Когда не нужно пускать пыль в глаза, часов на смартфоне вполне достаточно, только ночью спросонья экран слепит глаза.
Носить на руке приспособление, постоянно тайком подсчитывающее какое-то невидимое, неощутимое нечто, которого никогда не хватает, и не хватит, это уж слишком беспокойно. Мои часы будут так же исправно и неумолимо отмерять время за закрытой дверью зеркального шкафа, когда не станет меня. Но чье время? Ведь это мои часы, а значит, и время отмеряли моё, а теперь? Тикающее насекомое будет шебуршать шестерёнками, цепляя и утаскивая в бездонную пропасть секунды, минуты и часы абсолютного, не принадлежащего никому, времени. Вечно, жутко. «Вечность» и «я» в одном предложении вызывают ледяной сквозняк, и я зябко ёжусь. Лучше не думать об этом.
Приходит Новый год, и часы из дьявольской машины превращаются в таинственный реквизит снежной волшебной сказки. Для Золушки с двенадцатым ударом чудо заканчивается, а для нас начнётся снова, с первого числа первого месяца нового счастливого года. Главное внимательно вслушиваться и считать удары курантов, и если не упустишь ни одного, тогда точно сбудется.
Тридцать первого декабря я сижу в аэропорту. Сейчас десять минут двенадцатого – так говорят старые электронные часы с толстыми цифрами из зелёных горящих