в нескольких словах рассказать приключившуюся с ней историю или набросать портрет человека, с которым только что познакомилась). Она посылала мне сделанные тут и там фотографии, странные или шокирующие намеки, более или менее связанные с нашими разговорами или пережитыми вместе ситуациями: например, какой-то человек в поезде, погруженный в чтение моей последней книги в переводе на китайский язык; афиша концерта Великой Софи[5] – однажды я призналась Л., что мне нравятся ее песни; реклама новой плитки черного шоколада моей любимой фирмы. Л. откровенно выражала свое желание общаться со мной. Стать моей подругой. Не отдавая себе отчета, я стала ждать этих сигналов. И этих звонков. Я звонила ей чаще всего, чтобы рассказать какие-то малозначительные события. Мы стали переписываться по электронной почте.
Я не сразу заметила, до какой степени Л. вернула к жизни мою ностальгию по последним годам отрочества, по тому моменту, когда я повзрослела, осознала свои жизненные устремления. Л. возродила всесилие моих семнадцати лет, невероятную энергию, владевшую мною в течение нескольких месяцев, прежде чем меня охватили страх, тревога и чувство вины. Л. напомнила мне именно тот конкретный момент моей жизни, когда я вернулась в Париж после четырех лет, проведенных у отца, мои первые студенческие разговоры в кафе на улице Рима, киносеансы в Латинском квартале, знакомство с Колин, наши розыгрыши в метро, изобретенный нами, по звучанию напоминавший какой-нибудь славянский, язык; наши безмолвные беседы, когда мы во время лекций перекидывались написанными справа налево в честь актера, сыгравшего Авеля Тиффожа[6], записочками, которые следовало читать сквозь листок или при помощи зеркала. Бесконечная, неразрывная нить, поддерживающая общение. Способ делиться всем: страхом и желанием.
Л. его возродила, этот не допускающий возражений властный способ быть в контакте с другом, возможный только в семнадцать лет.
Тем не менее образ отношений, установившийся между Л. и мной, напряженный и постоянный, вполне успешно вписывался во взрослые параметры моего существования.
Например, хотя она задала мне всего несколько вопросов о Франсуа, она прекрасно приспособилась к образу нашей жизни и ритму наших свиданий. Она знала мое расписание и что некоторые дни отданы Франсуа. Кстати, Л. очень скоро заинтересовалась моими детьми. Разумеется, она догадалась, что такое отношение даст ей особый доступ в мою личную жизнь, тем более что оно было необходимым условием любому углублению наших отношений. Л. часто расспрашивала меня про Луизу и Поля, просила описать их характеры или поделиться воспоминаниями об их детстве. Порой мне казалось, что Л. хочет наверстать упущенное время, то, когда она их не знала. Но Л. с таким же интересом следила за периодом, который они переживали: уверены ли они в себе при приближении экзаменов на бакалавриат, определились ли уже со своим будущим?
Л. указала мне парочку документов, касающихся профессии, которая интересовала Поля, и по почте прислала материал