входная дверь, и в помещение просто врывается взъерошенный Альберт. Не давая нам раскрыть рот для подобающей оценки столь невежливого проникновения в святая святых, прямо с порога, выпучив глаза, кричит:
– Быстро на выезд! Убийство.
Этого нам как раз и не хватало, успеваю подумать я.
– Ты чего разорался? – обрывает Полякова Воробей. – Вбегаешь, как очумелый, слюной брызжешь. Давай конкретно. Кого убили, где?
Альберт переводит дыхание.
– Со «скорой» заявка поступила. Труп женщины в квартире, огнестрел. Соков уже в курсе. Приказал всех в адрес направить. Группу из Главка уже вызвали. Давайте быстрее! – жалобно просит Альберт.
– А Галевичу доложил? – интересуюсь я.
– Он вместе с Михалычем на совещании в управе.
– Адрес-то какой… Гаврила? – насмешливо спрашивает Воробей и тут же чертыхается – это его территория. Ни слова больше не говоря, начинает неторопливо собираться. Я тоже одеваюсь, беру дежурную папку и жду Воробья.
– Машина где? – спрашиваю Альберта, заранее зная ответ.
– На ней Соков уехал.
– А как мы, по твоему мнению, до места добираться должны? – раздраженно шипит Птицын.
– Ребята, – мнется Альберт. – А я здесь при чем. Сказано, вас направить, вот я и направляю. Доберетесь как-то, своим ходом.
– Ладно, все ясно, – безнадежно машет рукой Воробей. – Поехали на моей. Петро! Будьте с Лехой и Андреем на месте. Я из адреса отзвонюсь, тогда и подскочите. Ну что, вперед и с песнями.
– Милиционера я туда направил, – вдогонку нам сообщает Поляков.
– Молодец, службу знаешь, – не оборачиваясь, бросает Толя.
На улице сумерки. Через десять минут подъезжаем к типовой пятиэтажке-«хрущевке» начала шестидесятых годов. Точно в такой же проживаю и я. По обшарпанной лестнице поднимаемся на третий этаж. Вот и нужная квартира. На лестничной площадке стоит постовой.
– Привет, Саня, – здороваюсь с ним за руку. – В адресе кто есть?
– Только бабка – свекровь потерпевшей. Больше никого. Дверь не заперта, заходите, – добавляет он, видя, что я потянулся к звонку.
Спрятав руку в рукав куртки, берусь за дверную ручку и тяну на себя. Первым захожу в коридор, осматриваюсь. Я нахожусь в ничем не примечательной, трехкомнатной малогаборитке, уже требующей хотя бы косметического ремонта. Из кухни навстречу нам семенит заплаканная женщина весьма преклонного возраста. Воробей выступает вперед.
– Здравствуйте, гражданка. Что у вас произошло?
Женщина указывает на дверь комнаты:
– Вот там.
Прошу Анну Ивановну, так зовут бабулю, в комнату не заходить, и открываю дверь. Следом заходит Воробей. Для себя сразу отмечаю, что обстановка в комнате не нарушена. Воробей уже склонился над трупом. Это женщина лет тридцати. Наверное, при жизни довольно миловидная. Что ж – смерть не красит. Ее правая рука откинута в сторону, пальцы полусогнуты. В области груди, чуть слева, на халате имеется отверстие. Ткань вокруг него пропитана уже успевшей подсохнуть