огнём. Осенняя ночь словно сгустилась и опалила ему лицо своим жарким дыханием. Да… хоть и было лето длинным, но всё равно неизбежно приходит осень. И ничего с этим нельзя поделать.
Вон там, через два дома, живёт Венера. Кажется, в одном из окон горит свет? Может, там – в тёплой комнате – Венера с кем-то милуется? А он – Альберт Марленович! – в тёмную ночь, скрываясь от людских глаз, словно вор, расклеивает листки бумаги на уличных столбах «Венера – шлюха!» Пусть знают, кто она на самом деле!
Так, спешным шагом, он обежал всю улицу. Сердце билось в груди, готовое выскочить, кровь разгорячилась. Ему казалось, что даже глаза у него горят в ночи красными угольками.
Он открыл дверцу машины и услышал глуховатый встревоженный голос девушки:
– Где ты был?
– Поехали! – И он с яростью воткнул ключ в зажигание.
Через некоторое время «бабочка» снова подала голос:
– Я испугалась.
– В каждой профессии есть свои опасности.
Уже почти у самого дома он завернул машину в тихий переулок. Было тесно и неудобно, но Альберт Марленович ничего не замечал.
– Венера! Венера. Венера, – повторял он не переставая, и никакого другого слова или имени не сорвалось с его языка.
– Не торопись, не торопись, – бормотала девушка, тщетно пытаясь приладиться к нему.
– Венера-а-а…
Машина, словно утомившись стоять на одном месте, мягко переваливаясь с боку на бок, неспешно покатила куда-то вперёд по глухому переулку.
…Они познакомились в Анталии.
Нагаев поехал отдыхать именно туда, наслушавшись восторженных отзывов знакомых. Он шёл в приподнятом настроении по набережной, любуясь красотами природы – а более всего собой! – и уже недалеко от своего отеля на одной из многочисленных скамеек заметил смуглую молодую женщину. Да, да, женщину, говорившую по мобильному телефону, и – остановился как вкопанный. В каждом её движении чувствовалась нега, свойственная только весьма опытным женщинам. А ведь он всегда смеялся над выражением «любовь с первого взгляда». И это в его возрасте!
Впрочем… Он слыхал о мужчинах своего возраста, которые теряли голову и, забыв обо всём, ныряли в океан любви, и, уже почти утонув, со страшными усилиями всё-таки выбирались на надёжный берег. Но он также слышал и о тех, кто навсегда исчез в этой пучине.
Однако теперь, когда перед ним сидела такая женщина – не полная и не худая, а именно во вкусе Альберта Марленовича, – разве мог он думать о каком-то чужом опыте в стране любви? Какой опыт? Здесь его нет. Как нет и опыта смерти…
От всего существа женщины веяло тем, что она татарка. А ведь нет ни одного такого типа лица, которое можно было бы наверняка назвать татарским. Каких только татар не встречал в своей жизни Нагаев! Но вот, поди ж ты, оказывается, своего видишь издалека!
Он приблизился и порадовался ещё раз – он не ошибся! Женщина разговаривала по мобильному на татарском языке.
– Я здесь замечательно отдыхаю, не надо мне рассказывать о них! – Женщина даже не посмотрела на присевшего рядом мужчину – даже краем глаза не взглянула! – У меня здесь