по частям буду отдавать, – ответил Шаман.
– Ха-ха! Поглядите на этого умника! – Витя повернулся к Петровичу. Тот выпучил глаза, словно видел Шамана впервые.
– Так нельзя, сынок, – сказал, наконец, Петрович. – долги надо отдавать вовремя.
…Дело в том, что в комнате каждый вечер резались в карты. Рано или поздно Шаман должен был присоединиться к картёжникам, и тогда… Тогда произошло то, что произошло.
– Из твоих восьмидесяти рублей зарплаты долг ты будешь отдавать мне до самой пенсии.
Страшно было смотреть на зловеще искривлённое лицо Вити. Шаман лежал на кровати, уставившись в потолок.
– Ну? Жду ответа! – рявкнул Витя.
– Что же мне делать?
– С этого вопроса и надо было начинать. Для лихого парня есть разные способы, чтобы найти деньги. Салим из соседней комнаты должен мне триста рублей. Почему бы вам с ним не пройтись ночью по улицам города? Уразумел философию? Снял с лоха одну шапку – уже двести рублей. А шуба, или там дубленка, – ещё дороже. У Салима опыт уже имеется, не первый раз на дело выходит.
– Как? Грабить людей? – Шаман вскочил с места. – Нет, у меня не получится.
– Дело твоё. – Витя выпил бутылку вина из горла, без передыху, и угрожающе закончил. – Только завтра чтобы долг отдал. Не то…
Шаман отлично понял, что с ним будет за невозвращение долга.
Витя ушёл.
– У нас много хлопцев промышляют этим, – попытался успокоить Шамана двуличный Петрович. – Это поначалу страшно, потом и привыкаешь. А опосля королём ходишь, факт.
Старик прищёлкнул языком, будто восхищаясь удалью «королей»:
– Тут тебе и коньяк, и шоколад, и девки… А девки-то деньги любят, – сказал он так, будто сделал открытие.
Долго раздумывал Шаман. Потом тихо пошёл в комнату, где жил Салим. Петрович по обыкновению храпел.
Шаман взял со сломанного стула обрез. Стрелки часов вплотную приближались к двенадцати. Он осторожно высунул через окошечко короткое дуло обреза. «Каюк тебе, Аблаев, – мстительно подумал он. – Сволочь!»
Дверь отделения открылась, в дверях показалась милицейская фуражка.
Шаман нажал на спусковой крючок. Мент не успел сделать даже шага, и рухнул как подкошенный.
О, Господи! Шаман в оцепенении смотрел на распростёртое тело. Это был не Аблаев. Это ведь… Это… Тот сержант, что ослабил Шаману путы на «ласточке» и дал попить воды. «Сердобольный сержант!» «Господи, что я натворил?» – пронеслось у него в голове. Сдавленный стон вышел из его груди. Голова застреленного сержанта лежала в луже крови. Шаман закрыл лицо обеими руками, сквозь которые на брошенное на пол ружьё, капали слёзы…
Полубезумными глазами Шаман обшарил нутро чердака. Из угла на него такими же полубезумными глазами смотрел крысёнок. Шаманом овладела такая отчаянная беспомощность, бессилие, которое бывает у попавшего в капкан зверька.
Шаман поднял закапанные слезами ружьё и нащупал ствол своими недвижными, словно гипсовыми, губами.
7
Я с удовольствием