Минкину, которая была матерью его ребенка и управительницей.166
А теперь я приведу описание самого А.А. Аракчеева из малоизвестных мемуаров генерала-майора Николая Александровича Саблукова (1776–1848) – эти записки нам интересны еще и дополнительными подробностями жизни приближенных к императору Александру офицеров (приводится с сохранением прежней орфографии – эпохи первого перевода с французского языка):
«Как я уже сказал выше, много полковников, майоров и других офицеров были включены в состав гвардейских полков и так как все они были лично известны императору и имели связи с придворным штатом, то многие из них имели доступ к императору, и заднее крыльцо дворца было для них открыто. Благодаря этому, мы, естественно, были сильно вооружены против этих господ, тем более что вскоре мы узнали, что они занимались доносами и передавали все до малейшаго вырвавшагося слова.
Из всех этих лиц, имен которых не стоит и упоминать, особеннаго внимания, однако, заслуживает одна личность, игравшая впоследствии весьма важную роль. Это был полковник гатчинской артиллерии Аракчеев, имя котораго, как страшилища Павловской и особенно Александровской эпохи, несомненно, попадет в историю. По наружности Аракчеев походил на большую обезьяну в мундире. Он был высокаго роста, худощав и мускулист, с виду сутуловат, с длинной тонкой шеей, на которой можно было бы изучать анатомию жил и мускулов и тому подобное. В довершение того, он как-то особенно смарщивал подбородок, двигая им как бы в судорогах. Уши у него были большия, мясистыя; толстая безобразная голова, всегда несколько склоненная на бок. Цвет лица был у него земляной, щеки впалыя, нос широкий и угловатый, ноздри вздутыя, большой рот и нависший лоб. Чтобы закончить его портрет, скажу, что глаза были у него впалые, серые и вся физиономия его представляла страшную смесь ума и злости. Будучи сыном мелкопоместнаго дворянина, он поступил кадетом в артиллерийское училище, где он до того отличался способностями и прилежанием, что вскоре был произведен в офицеры и назначен преподавателем геометрии. Но в этой должности он проявил себя таким тираном и так жестоко обращался с кадетами, что его перевели в артиллерийский полк, часть котораго, вместе с Аракчеевым, попала в Гатчину.
<…> Характер его был настолько вспыльчив и деспотичен, что молодая особа, на которой он женился, находя невозможным жить с таким человеком, оставила его дом и вернулась к своей матери. Замечательно, что люди жестокие и мстительные обыкновенно трусы и боятся смерти. Аракчеев не был исключением из этого числа: он окружил себя стражею, редко спал две ночи кряду в одной и той же кровати, обед его готовился в особой кухне доверенною кухаркою (она же была его любовницею), и когда он обедал дома, его доктор должен был пробовать всякое кушанье и то же делалось за завтраком и ужином».167
Таким образом, жестокость была символом эпохи 1812 года в России – и как бы замкнутым порочным кругом.
И историкам, и простым читателям