и репрезентативный отрывок из работы специалиста по екатерининской эпохе А.В. Кургатникова. Он сообщает о привычке страны жить при государыне, о туманных перспективах в дальнейшем – и уточняет:
«…одаренная и неутомимая прежде государыня устала: решение важнейших вопросов все больше и больше передоверялось 28-летнему Платону Зубову, фавориту-любовнику, возведенному в ранг политического ВИЗИРЯ. «Дуралеюшка» (словечко А.В. Храповицкого, бывшего статс-секретаря Екатерины) вмешивался во все – и все, как по злому волшебству, превращалось в труху. Его финансовые новации закончились безудержной инфляцией; его внешнеполитические проекты, одним из которых стал план воссоздания Греческой (Византийской) империи, попахивали амбициозным прожектерством; его участие в матримониальном сюжете привело к разрыву весьма желательного брачного союза между шведским королем Густавом IV Адольфом и великой княжной Александрой Павловной.
Общество разлагалось: казнокрадство, безмерная роскошь, величественное безделье придворных и гражданских чиновников, распущенность столичной и губернской знати (выделено мной, Е.П.), непомерные расходы на завоевательные войны, алчность французских эмигрантов-роялистов – все это доводило государство до разорения. Разумеется, тяжесть положения, традиционно и «безответно», возлагалась на плечи средних и низших (податных) сословий; их не щадили, благо население за 33 года выросло чуть не вдвое; перемрут одни, подрастут другие – семьи многодетные… А что царица? – автор прославленного «Наказа», хранившегося в золотом ковчеге? Царица, в основном, разделяла курс, заданный новоиспеченным светлейшим князем-кормчим Зубовым, осыпала его милостями и золотом, веря сама и заставляя верить окружающих в его неоспоримую государственную мудрость».88
И далее:
«Сопоставление Императорского Совета как учреждения легитимного и «лейб-кабинета» 3убова расставляет все по местам: важнейшие решения принимались в кулуарах, а не на государственном уровне. Именно так определялись и наступательные планы 1796-го: пора воевать!
Почему пора? – ответ дает фрейлина Екатерины графиня Варвара Николаевна Головина: «Приобретение Польши после последнего раздела возбудило алчность и корыстолюбие придворных: уста раскрылись для просьб, карманы – для получек». И раскрылись не напрасно: цифры полученных душ, золота и серебра впечатляют.
18 августа 1795 года роздано было шестидесяти двум лицам 109 тысяч душ польских крестьян; из этого числа 13 тысяч душ с доходом 100 тысяч рублей серебром достались графу Платону 3убову.
Валериан Зубов после ранения в Польше получил 10 тысяч дукатов на дорогу домой, 300 тысяч рублей на уплату долгов, 25 тысяч рублей золотом, пенсию в 13 тысяч рублей и прелестный дворец на Миллионной улице, принадлежавший когда-то Густаву Бирону, брату фаворита императрицы Анны Иоанновны».89
Послушаем документальные свидетельства современников:
Из письма Ф.В. Ростопчина (22 февраля 1796 г.)