привлекал своими щедротами актеров, доставляющих ему удовольствие зрелища наших шедевров. …На приемах бывало столько французов, что можно было легко вообразить себя в Париже» (далее одна из самых популярных художниц-портретисток русской аристократии рассказывает о наиболее богатом русском – о Демидове, один из сыновей которого вообще постоянно живет в Париже).96
Сегодняшнему читателю было бы весьма затруднительно понимать слог авторов восемнадцатого века – да и участников событий 1812 года. Подчеркну: сложившегося русского литературного языка тогда еще не существовало – писатели и поэты лишь были в процессе его «перевода» с французского и прочих европейских языков. К примеру, одним из крупных деятелей упомянутого процесса был Карамзин. Среди прочего, он стал использовать слова-кальки: «влюбленность», «трогательный», «занимательный» «впечатление» и «влияние». Именно он подарил русскому языку термины: «промышленность», «эстетический», «гармония», «сосредоточить», «моральный», «эпоха», «сцена», «катастрофа», «будущность» и т. д.
Я полагаю, что нет смысла не доверять (или заподозрить его в чем-то «непатриотичном») авторитетному мнению знаменитого русского поэта, переводчика, критика и современника войны 1812 года Василия Андреевича Жуковского (1783, Село Мишенское – 1852, Баден-Баден), который в конспекте «Два языка» уже в конце 1827 – начале 1828 года писал о русском языке следующее: «Он разделял судьбу государства и следовал за ним во всех его преобразованиях. …Он окончательно не установился, но продолжает формироваться…»97 Таким образом, и через 16 лет после войны в России не существовало сформированного литературного языка, а ведь подобное явление – важнейший критерий формирования народа и нации (в политическом и цивилизационном смысле). Чтобы воевать «отечественной» войной – хорошо бы иметь такое «орудие», как литературный язык страны; исходя из необходимости понимать, обговаривать и затем описывать эту войну – язык также крайне необходим…
Продолжим цитировать статью Жуковского – далее он касается проблемы агрессии представителей рудиментарного сознания против тех, кто пытался устранить пагубное отставание России от европейских соседей: «Противник Карамзина адмирал Шишков (один из лидеров реакционной «русской партии» при дворе – прим. мое, Е.П.), министр народного просвещения, мысль которого была дать преобладание в нашей словесности славянскому наречию Библии. Мысль явно ложная, так как этот язык является некоторым образом языком мертвым! Он существует для нас в переводе Священного писания. …Шишков обвинял Карамзина в том, что он исказил язык, введя в него иностранные формы, особенно галлицизмы. Карамзин, напротив, необычайно очистил язык. Он сложился как писатель по образцу великих иностранных писателей – это правда; но умел усвоить то, что заимствовал. Его обвинитель, напротив, употребляя старые выражения или плохо переводя иностранные термины, которые обычай уже ввел в язык, вопиял против галлицизмов