Американская интервенция в Сибири. 1918–1920. Воспоминания командующего экспедиционным корпусом
сообщалось, что японские войска находятся в нескольких местах южного участка Транссибирской железной дороги, тянущегося на запад до Читы. 18 октября я доложил в военное министерство, что Япония имеет в Сибири по меньшей мере 60-тысячное войско, но позже выяснилось, что я недооценил его численность на 12 тысяч. Ситуация с военной точки зрения не требовала такого увеличения, и, если бы Японии казалось, что оно необходимо, она, без сомнения, известила об этом Соединенные Штаты, с которыми у нее была договоренность об отправке только 12 тысяч человек. У меня есть все основания заявить, что Япония не сообщила Соединенным Штатам об отправке в Сибирь 72 тысяч человек.
После моей поездки на север я не мог не прийти к заключению, что Япония плетет политические и военные интриги, но вскоре стало очевидно, что не только она, но и другие нации действуют вразрез с линией поведения, заявленной Соединенными Штатами. Известно, что Англия не только хотела, но в марте 1918 года попросила Японию оккупировать Транссибирскую железную дорогу. В качестве причины для этой просьбы был приведен следующий довод: «что Япония сможет контролировать единственную линию сообщения, по которой можно доставлять помощь антибольшевистским силам в Южной Сибири». В связи с этим военными представителями Высшего военного совета были сделаны следующие предложения: «Если Япония потребует какой-то компенсации за свои усилия, может возникнуть необходимость согласиться с тем, что она оккупирует небольшую часть Восточной Сибири. Вероятно, она в любом случае займет часть Сибири, однако это может удержать ее от дальнейшей экспансии».
Уезжая из Соединенных Штатов в Сибирь, я не представлял, что буду втянут в политические игры на Дальнем Востоке, но уже очень скоро после своего прибытия во Владивосток я понял, что каждый шаг американских представителей, как гражданских, так и военных, на Дальнем Востоке подается так, чтобы получить политический выигрыш. Это было справедливо и в отношении русских, и в отношении практически всех союзников.
В то время когда я прибыл во Владивосток, представители союзников, говоря о русских, имели в виду бывших царских офицеров и чиновников, которые чувствовали себя достаточно спокойно и не боялись каждый вечер появляться на Светланской – главной улице Владивостока – в своих роскошных мундирах. Представителей других классов называли «большевиками», хотя на самом деле бывшие царские сановники не утверждали, что они сторонники восстановления в России царской власти, а те русские, которых называли большевиками, не утверждали, что они сторонники власти Советов. Однако разделительная линия между этими двумя классами была достаточно отчетливой, и любой мог ее распознать. Перепутать их было невозможно. Сторонники прежней власти видели в каждом, кто отказывался согласиться с ними в том, что должно быть сделано для восстановления дореволюционного статуса их родины, лишь подлость, обман и все самое плохое. Поскольку союзники выступали против