намыленную посудную губку к ногам, по которым стекала сперма.
Семен Ефимович промямлил:
– Прости, Оль. Сам не знаю, что на меня нашло.
– Ты случайно умом не тронулся? Я тебя совершенно не узнаю. Зачем было пить? Нет, нам надо поговорить.
Кац виновато посмотрел на нее, а потом на орех. А тот уже сменил свой цвет на первозданный – серебристый. У Семена Ефимовича вспыхнула догадка, обретающая все более явные доказательства: этот сплав влияет на его настроение. Нет, не влияет даже, а создает.
– Знаешь, Оль…, – неуверенно начал он. – Я понимаю, как выгляжу со стороны. Да, давай поговорим, но только перед сном. Мне надо сделать кое-какие выводы.
– Да когда угодно. Если тебя что-то сильно беспокоит, лучше поделись. Я пойму. Только соберись и не волнуйся.
Когда жена ушла в ванную, чтобы привести себя в порядок, Кац продолжил работу. Из-за рыхлости материала дырки в кирпиче получились шире, чем нужно, и пришлось копаться в коробках с инструментами и всякой мелочью, чтобы найти дюбеля. «Иначе все выпадет к чертовой матери», – подумал Семен Ефимович. Вогнав дюбеля молотком, он без труда завернул в крепеж саморезы, навесил жалюзи на их шляпки, а потом намертво зафиксировал конструкцию отверткой. Подняв и опустив несколько раз створки с помощью шнурка, Кац удовлетворенно крякнул и отправился за женой. Показав ей, как управлять подъемом, опусканием и фиксацией створок, и выслушав слова благодарности, он сложил инструменты, смел кирпичную крошку с балкона и уселся в комнате в кресло.
Уже почти девять вечера, а солнце и не думает садиться, подумалось ему. Может, она все-таки не будет приставать с расспросами? Как бы ее пораньше спать уложить? В комнате было светло, и Кац, не любивший читать при лампах, решил воспользоваться моментом и полистать бесплатную окружную газету, которую им каждую неделю клали в почтовый ящик. Газета лежала на столике еще с выходных, но руки до нее никак не доходили. «Если читать тут нечего, порешаю хотя бы сканворд, всё себе занятие», – решил он. Подспудно Семен Ефимович сделал попытку проанализировать поведение ореха и вспомнить, в какие цвета он окрашивался, когда ему передавалось чувство гнева или вот как сейчас – сексуальное возбуждение. Ясно было одно: все цвета относились к красной полосе спектра. Но в красном немало оттенков… Голова после бренди была тяжелой, и вспоминать, а тем более систематизировать события отказывалась. Кац понял, что если он хочет избежать объяснений с женой, то лучше не ее уговаривать лечь пораньше, а брякнуться в постель самому, чуть ли не сейчас. Пойти в душ, отмыть голову – и спать! Когда он так решил, жена, судя по скрипу ящиков комода, находилась в спальне. «Белье сортирует», – подумал он и направился на кухню проверить орех. Цвета предмет не поменял – серебристый. Довольный, будто речь шла о живом питомце, больше не демонстрирующем признаков заболевания, Кац прошлепал в ванную.
В спальне, куда Кац вошел с чистыми и причесанными волосами, Ольги не было. Хотя по утрам на работу