еще горячее и чуть не жег ногу через карман. Доставать его сейчас уже поздно: правая рука, которой он только и мог это сделать, постоянно манипулировала с переключателем скоростей из-за утренней пробки – двадцать-тридцать метров вперед, и стоп. Еще двадцать-тридцать метров – опять стоп… «Ладно, доеду как-нибудь, – напряг волю Семен Ефимович, – а как доберусь, первым делом покажу ребятам». В течение всего пути его подводило самообладание: он пару раз обложил матом водил, которые слишком сильно приближались к его машине сбоку, а подрезавшую его на светофоре бабу, как зажегся зеленый, обогнал и показал ей левый средний палец, высунув его в окно. Все это казалось крайне странным, ибо Кац всегда вел себя за рулем на редкость спокойно. На заводской стоянке его любимое место было занято. «Блядство!» – опять выругался Кац, припарковался в дальнем – невыгодном – углу и переложил, наконец, орех в сумку.
Из-за огромных размеров территории «Салюта» шагать до лаборатории приходилось по меньшей мере десять минут. Раздражение не покидало Семена Ефимовича и, когда встречные знакомые ему улыбались и поднимали руки в дружеском приветствии, Кац на их жесты отвечал лишь сухим кивком. Несмотря на ранний час, солнце уже припекало. Кац понял, что день будет такой же жаркий, как вчера. Дверь в лабораторию была еще заперта. «Надо хоть видимость порядка создать, а то придет этот… с „Агата“ – подумает, что тут одни алкаши работают», – поставил для себя галочку Семен Ефимович. Из головы вылетело начисто, убрали они вчера со стола стаканы с кружками или нет. Он достал ключи и открыл дверь. В лаборатории было прохладно, хоть кондей и не работал, а на столе чисто, и листы бумаги, что они стелили, убраны. «Слава богу», – сказал сам себе Кац, врубил кондей и сел за свой стол. Тут же дверь отворилась, и в проеме появился Вовка Карпов: «Здоров, Ефимыч! Ну что, где твой новенький?»
– Новенький… Ах, да, чуть позже будет. Ему, наверное, сейчас на проходной пропуск оформляют разовый. Со стола вчера кто убирал? Что-то я не помню.
– Из нас никто, – сказал Вовка. – Уборщица, небось. У них же вечерняя смена в полвосьмого, кажется.
– Ну и отличненько. Слушай, Вован, я вчера в машине такую херовину обнаружил… Смотри.
И Кац достал из сумки красноватый горячий орех и протянул его дружку. Вовка взвесил орех в ладони, посмотрел на него с разных углов и тихо вымолвил, почти прошептал:
– Ни хуя себе… Это где ж такое делают?
– Да я и сам бы хотел узнать. Как понимаешь – не у нас, это точно. Принес вот вам показать, выслушать мнения.
– А откуда взял?
– В машину кто-то подбросил. Или не подбросил – сам не знаю… Вчера, когда все по домам пошли, дверь открываю – а там на сиденье вот это.
Вован вернул орех Ефимычу и цокнул языком:
– Главное, горячий, сука… По мне – так понятия не имею, что это такое и с чем едят.
– Ладно, покажем остальным.
В последующие