лучше. С мое поживете и все поймете, чем ближе к роковой черте, тем больше дорожишь каждым часом, минутой и секундой.
– Верно, человек из последних сил цепляется за жизнь. Она приятна, как терпкое вино из массандровских погребов, – согласился стоматолог и велел. – Присядьте к столу.
Помог Элеоноре Борисовне подняться, сойти с кресла и пояснил. – Вашим коронкам и протезам, уже лет шесть-семь, износились и требуют капитального ремонта. Ничто не вечно под Луной.
– Да, семь лет, – подтвердила она.– Протезировала, когда еще мой супруг незабвенный, Филипп Савельевич, жив был. Царство ему небесное. Уже три года, без него, сердешного на белом свете маюсь. Он у меня адвокатом работал, юридической конторой заведовал, уважаемым человеком был, стольких известных людей от тюрьмы спас. А я у него конторе делопроизводством занималась.
Славное было время. Кроме зарплаты за выигранные уголовные и гражданские дела еще и гонорары, разные там подарки, получал. Клиенты не скупились. Сорок лет с Филей прожила, как у Бога за пазухой. Где мы только с ним не побывали. И в Большом театре в Москве, и в Одесском оперном, в Эрмитаже и Третьяковке, в Алмазном фонде, во дворцах крымского Южнобережья, а уж в Ялту и Сочи, в Трускавец и Цхалтубо, считай каждое лето ездили. С деньгами и путевками проблем не было. По моим путешествиям можно географию изучать. Это сейчас я всеми забытая и одинокая. Эх, старость не радость …
– Я вас хорошо понимаю,– вздохнул стоматолог.– При солидном муже блистали в светском обществе. Судьба изменчива. Сейчас многим живется скудно и одиноко? Дай Бог вам счастья и благополучия, процветания и долгих лет жизни.
– Вашими молитвами, Семен Романович, пусть они дойдут до всевышнего, нашего творца и спасителя, – пожелала она. – Я не страдаю, слава Богу, муж обеспечил, а другим хуже приходится. Часто, сидя на скамеечке у подъезда, вижу, как нищие бомжи в мусорных бачках и контейнерах роются, а беспризорники пристают, на хлеб денежку просят. Жалко мне их, сердце кровью обливается. Когда, что есть в кошельке, обязательно подам. На том свете доброта и милосердие зачтутся.
– На этом тоже, – улыбнулся Дубняк.– Так вы настоящий меценат, как Савва Морозов.
– Конечно, – призналось женщина. – Я уже в таком возрасте, что пора подумать о душе, о бренности жизни. Бог, он все зрит и хорошее, и плохое и даже сказывают, что помыслы каждого человека знает. Всем воздаст за заслуги и прегрешения. Может Господь меня оценит и во второй жизни превратит в кошечку персиянку дымчатого цвета, а не в змею или волчицу. Хочу, чтобы меня все любили, кормили и по шерсти гладили. Поэтому не случайно меня каждый раз до слез волнует песня: «Наверное, в следующей жизни я стану кошкой…»
– Забавный, душещипательный опус, – ухмыльнулся стоматолог и заметил с иронией. – Не следует расстраиваться по пустякам, чему быть, того не миновать. На все Божья воля.
– Семен Романович, недавно я прочитала в газете, что у знаменитого артиста Армена Джигарханяна, у того, что сыграл роль Горбатого