у него есть информация о другом моем клиенте, которого пресса описывала как «разностороннего спортсмена».
– И вы посчитали, что под этими словами подразумевается мистер Уотт?
Присяжным такое может показаться маловероятным, потому что Уотт – большой толстый мужчина, поэтому Даудолл объясняет:
– Мистер Уотт в юности был участником Горских игр[17]. Его упоминали как «разностороннего спортсмена» в газете всего за неделю до того, как я получил письмо, поэтому я решил, что речь идет о нем.
– Письмо все еще у вас?
– Боюсь, я его не сохранил.
То письмо – проклятие для Даудолла. Из него ясно следует, что Мануэль просит его явиться в Барлинни в качестве своего законного представителя.
Мануэль хотел, чтобы Даудолл подал безнадежное прошение о том, чтобы заключенного выпустили под залог. Даудолл сказал, что это бессмысленно, но Мануэль настаивал, чтобы прошение все-таки было подано.
Даудолл знает, как выглядят невинные люди: он все время смотрит Гиллису в глаза. Он заставляет себя сделать вдох и медленно моргает.
– И поэтому вы отправились повидаться с мистером Мануэлем?
– Да.
– И что он сказал?
– Наша первая встреча была короткой. Мистер Мануэль рассказал мне, что мистер Уотт невиновен. Он сказал, что знает человека, который на самом деле совершил убийства.
Со скамей для публики доносится общий вздох. Присяжные пишут в своих блокнотах. Гиллис принимает позу и позволяет всем как следует уяснить это заявление.
– И что вы ответили мистеру Мануэлю?
– Я убеждал его пойти в полицию и рассказать все там.
– А он что на это ответил?
– Ну, мистер Мануэль не захотел так поступить.
– Почему?
– Он указал на то, что он не самый большой поклонник полиции.
– Как именно он на это указал?
Гиллис серьезен. Он надеется, что Мануэль кому-нибудь угрожал.
– Мистер Мануэль выразил свою враждебность к полиции… – Даудолл колеблется, подбирая слова, – в неизящном, связанном с деторождением предложении из трех слов.
У зала уходит мгновение, чтобы услышать про фразу из трех слов. Внезапная приливная волна ломающего напряжение смеха: «ха-ха-ха!» проносится по залу суда. Похоже, здесь присутствующие будут повторять этот диалог другим, но никто больше не сочтет его хоть сколько-нибудь смешным. Для присутствующих это препотешно, потому что они мысленно слышали: «В п…ду полицию!» на официальном заседании, потому что окровавленные одежды и оружие и лифчик лежат на демонстрационном столе, потому что они едва сидят на своих местах.
Прилив смеха стихает, и все чувствуют себя освеженными.
Даудолл продолжает:
– Я сказал мистеру Мануэлю, что недостаток деталей заставляет меня прийти к выводу, что его история недостоверна. Потом я ушел.
– Вы виделись с мистером Мануэлем снова?
– Да. Я получил от него еще одно письмо. Он писал, что у него есть добавочная информация.
– Что