чтобы вернуться домой. Мне бы не хотелось, чтобы вас закрыли даже в местной тюрьме. Заключенным не разрешают купаться в океане, а я заметил, что волны вас изрядно притягивают.
– Откуда вы все это знаете? О тюрьмах, об условиях?
– У меня хорошие отношения с местными властями. И я давал деньги на реконструкцию местной тюрьмы.
– Вы??? Но почему? – Я даже не пыталась скрыть удивления. – Поймите меня правильно… У меня много знакомых влиятельных бизнесменов, но обычно они помогают… детям, что ли… детским домам. Но что бы тюрьмам?! Это очень благородно, синьор Инганнаморте.
– Вы так полагаете? – Его раскатистый смех в очередной раз застал меня врасплох. – Мадемуазель, мне очень нравится ваша непосредственность. Впрочем, как и то, что вы заставляете меня смеяться.
– Мне очень нравится, когда вы смеетесь. – Слова просто машинально сорвались с моих обветрившихся губ. – Правда, вы самый необычный меценат в моей жизни.
Дженнаро приостановился на небольшом мостике и расхохотался. Мне показалось, что мое сердце заняло место мозга, который вообще отключился и отказывался работать. Как же красив был этот человек… В нем почувствовалась поразительная, незнакомая мне дотоле легкость, которая сделала его чуть более понятным, чуть более доступным, пусть даже на миг. Но это был мой миг.
– Мадемуазель, вы замечательный ребенок. Наивный, но замечательный. Я помогаю местным властям не из-за сочувствия к уголовному миру острова. Просто стандартный обмен услугами. Но давайте отвлечемся от этой темы. Вам ничего здесь не напоминает о присутствии величайшего британца, чью речь вы так эффектно произнесли в машине?
«Какой британец? Какая речь? Пожалуйста, прекращай называть меня ребенком… Тебя что, разница в семнадцать-двадцать лет смущает? Меня – нет». – А вот и третья нескромная мысль за сегодня.
– Надо же! – Я быстро отвлеклась, заметив большую мемориальную табличку на фоне стены.
«AQUI PINTOU EM 1950 WINSTON CHURCHILL»[23] – гласила надпись, сопровождаемая металлическим мольбертом, кисточкой и выдавленными из тюбика железными красками.
– Он что, еще и рисовал?
– Да, и весьма прилично.
– Но что он рисовал?
– Это…
Аккуратно положив мне на плечи загоревшие руки, мой гид развернул меня в противоположную сторону, словно слепую невесомую куклу.
– Ооох… как же здорово…
Обладающий непревзойденным вкусом Уинстон Черчилль выбрал идеально правильное место для создания своих пейзажей. Не нужно было быть ни гением, ни интеллектуалом для того, чтобы понять, почему бывший премьер-министр Великобритании, одаренный политик, лауреат Нобелевской премии по литературе и член тайного масонского общества бросал светский «Reid’s» и все свои дела ради того, чтобы приехать в Camara de Lobos в сопровождении человека с огромным зонтом. Зонт конечно же был на случай дождя, потому что Черчилль совершенно не приветствовал art «en plein air»[24], если гадкие хаотичные капли падали на кончик сигары