и тот, кто логически доводит мысли до конца, совершенно не заботясь о последствиях, должен обладать исключительной, почти патологической конструкцией. Из таких людей выходят мученики, апостолы или ученые, и большинство из них кончает жизнь на костре или же на стуле – электрическом или академическом.
Наш мозг «заточен», натренирован под решение тех же задач, что стоят и перед животными. Так, А.П. Никонов писал: «На всем нашем мире, на всей цивилизации лежит неизгладимая печать зверя, от которого мы произошли. Стоит только вглядеться. Нами руководят все те же животные устремления – желание вкусно есть, комфортно (лениво) жить, обладать самкой, голубить своего детеныша, удовлетворять любопытство, лидировать в стае, получать любовь и внимание соплеменников… Цивилизация лишь слегка прикрыла эти животные устремления легким флером социальности» [41].
Социализация и мышление
До этого момента речь шла о биологических корнях мышления, закрепленных генетически и наследуемых из поколения в поколение. Однако на формирование интеллекта огромное влияние оказывает и среда, особенно в первые годы жизни человека. Среди психологов распространена точка зрения, что воспитание человека в основном заканчивается в возрасте 5–7 лет. Дальше родители в значительной степени становятся лишь наблюдателями, но не отдают себе в этом отчета и своими активными воспитательными действиями часто добиваются обратного эффекта.
Изучение соотношения наследственности и влияния среды на формирование интеллекта – классический раздел когнитивной психологии. Если здесь уместны количественные оценки, то, по оценке психологов, «вес» факторов наследственности примерно 50 %, факторов среды – 30 %. Оставшиеся 20 % приходятся на фактор взаимодействия генотипа и среды, т. е. на особенности влияния конкретной среды на конкретный генотип [25].
В основе социализации индивида и формирования мышления лежит освоение языка и речи. Формирование того или иного круга понятий, системы отношений между понятиями, способов построения предложений определяет способ отражения действительности, закрепляемый в субъективной картине мира. Если за окном с неба падают капли воды, мы говорим, что идет дождь. Для основных европейских языков предложение «идет дождь» предполагает наличие объекта (дождя) и процесса, действия, связанного с этим объектом. Но, скажем, в китайском языке ситуация иная. То же состояние природы обозначается одним иероглифом, дословный перевод которого – «дождит». То есть китайский язык зачастую не предполагает разделение целостной реальности на объект и действие с ним. Подробно об этом пишет Т. Судзуки в классической работе по дзен-буддизму [62]. А. Уотс замечает: «Большинство затруднений и мистификаций, возникающих перед изучающими дзэн на Западе, объясняется их незнанием китайского способа мышления, который значительно отличается от нашего… Препятствием является не столько сам язык, сколько те клише мышления, которые до сих пор представляются европейцам неотъемлемым