мир. Купцы приводят в Лунден корабли, груженные маслом и шкурами, пшеницей и сеном, рабами и предметами роскоши. Городу полагалось быть мерсийским, но Альфред позаботился о том, чтобы в нем разместилось войско западных саксов, и Этельред не осмелился бросить вызов этому захвату. На деле там располагалось два города. Мы поначалу попали в новый, построенный саксами и раскинувшийся вдоль северного берега широкого, неспешного Темеза. Продвигались по длинной улице, пробираясь между повозками и стадами, миновали квартал скотобоен, с лужами крови в переулках. Чуть дальше к северу располагались пруды кожевенников, распространяя вонь мочи и навоза. Затем свернули к реке, разделяющий старую и новую части города, и на меня нахлынули воспоминания. Здесь я сражался. Перед нами высились римская стена и римские ворота, где я отразил атаку данов. Мы поднялись по склону, и караульные у ворот расступились, признав меня. Я ожидал, что нас остановят, но стражники вместо этого поздравили нас с возвращением. Склонившись под римской аркой, я въехал в старый город на холме. Город, построенный римлянами из камня, кирпича и черепицы.
Нам, саксам, никогда не нравилось жить в старом городе. Нам в нем тревожно. Там обитают тени, странные призраки, которых мы не понимаем, потому как они пришли из Рима. Не из христианского Рима – с тем-то все ясно. Я встречал десятки тех, кто совершил паломничество туда. По возвращении пилигримы разглагольствовали про чудесный город с колоннами, соборами и арками, целиком лежащий в руинах; про волков, бродящих среди груд битого камня, и про главного попа, который разливает яд, сидя в своем полуобвалившемся дворце на берегу вонючей реки. Это все понятно. Нынешний Рим – такой же Лунден, просто побольше. Призраки старого Лундена пришли из другого Рима – города, обладавшего огромной властью, столицы всего мира. Его воины прошагали от пустынь до снегов, сокрушая племена и страны, а затем, без всякой видимой для меня причины, могущество их иссякло. Непобедимые легионы ослабели, побитые племена возродились, и слава великого города обратилась в тлен. Для Лундена это тоже верно. Да посмотрите сами! Величественные здания приходили в упадок, и при виде их меня, как обычно, охватило уныние. Мы, саксы, строим из дерева и соломы, наши дома гниют под дождем и треплются ветром! Ни один человек из ныне живущих не способен воссоздать славу Рима. Мы скатываемся в хаос. Хаос наступит тогда, когда боги начнут войну друг с другом, и я был убежден, как убежден и сейчас, что необъяснимый подъем христианства служит первым знамением подкрадывающейся беды. Мы – детские игрушки, которые смыло в реку и влечет в бездну.
Я вошел в таверну на берегу. На самом деле она именовалась таверной Вульфреда, но все звали ее «Мертвый дан», потому как однажды прилив принес труп воина-дана и нанизал его на гнилой столб, торчащий из грязи там, где некогда была пристань. Вульфред меня знал, и если был удивлен, когда я попросил приюта в его темных, как пещера, залах, то любезно скрыл это. Обычно-то я гостил в королевском дворце, построенном на вершине холма, а теперь стоял перед ним, протягивая монеты.
– Я тут,