шел на охоту. Я научился вялить мясо, за день я сильно уставал, особенно утомительным было мыть в лотках золото. К вечеру плечи ныли, в день дважды готовил еду, вечером шел удить рыбу и только здесь по-настоящему отдыхал.
Прекрасно помню первое намытое золото довольно невзрачное на вид. Его мы добывали мало, пробовали и на противоположном берегу, но там оказалось еще хуже. Вскоре мы свернули лагерь и поднялись выше по течению, но и там было “пусто”. После трехдневных скитаний состоялся совет, на котором было решено вернуться на прошлогоднее место. Каждое утро кто-то из нашей бригады рассказывал свой сон, по которому впереди нас ждала удача, но ничего такого не происходило.
Спустя месяц, обыскав все притоки и оставшись недовольным результатами, мы продолжили свое движение на север. Все чаще слышались разговоры, что я принес несчастье. Сначала это было в форме реплик, потом постепенно стало основной темой в разговорах. Все вскоре осложнилось тем, что Иван вывихнул ногу. Нога мгновенно распухла, и он не мог шевельнуть ступой. Казалось, терпение моих товарищей вот-вот лопнет. Они уже в открытую начали ругать деда Мишу за то, что тот притащил меня. Сначала тот огрызался, но постепенно приумолк.
Дело кончилось тем, мы тогда уже решили возвращаться, что дед разбудил меня среди ночи. В его руках были мой рюкзак с едой. Он дал мне компас, которым я уже научился пользоваться, дал свой пистолет и сказал, что я должен немедленно уходить. Он объяснил, в каком направлении мне следует идти, говорил резко, но тихо. “Так у тебя будет хоть маленький шанс выйти живым. Если останешься у тебя не останется и его. Я сам за свою жизнь на дам и ломаного гроша”, – объяснил он.
Я слушал его затаив дыхание, окаменев от ужаса. Куда идти? Впереди смерть и лишь ничтожная надежда, здесь же смерть неизбежна.
Я молча встал, пожал ему руку и пошел на северо-восток. После десяти минутной ходьбы я вдруг понял, что мне не выбраться. Ноги мои задрожали, я опустился на землю и заплакал, чувствуя себя брошенным и одиноким. Прошло несколько минут, и вдруг в моей голове мелькнула неожиданная мысль: – “А ведь и у деда нет ни единого шанса, они же его разорвут, особенно “Бритва“. Он в жизни не поверит, что я сам решился на бегство и украл пистолет. Я должен вернуться, пока они не заметили моего ухода и поговорить с ними“.
Я встал и пошел обратно, мысленно составляя речь для своих товарищей, и успел вовремя. Увидев меня, у деда Миши от удивления округлились глаза. Я достал пистолет и, пристально смотря на него, положил его за маленький пенек. Я стоял, не решаясь приблизиться к лагерю. Дед встал и медленно пошел ко мне. Это заметил уже проснувшийся “Кафтан“ и стал будить остальных.
Дед подошел ко мне, взял пистолет, положил в карман, предварительно сняв с предохранителя. Я в нескольких словах объяснил ему почему вернулся. Он молча выслушал, пристально глядя в мои глаза, взял меня за плечо и мы вместе пошли к остальным. Я чувствовал, как напряжена его рука, но все же она несколько меня приободрила. Я понял,